|
Возникла пауза, в продолжение которой мать встала, покопалась в ящике комода и вынула неподписанный сверкающий компакт-диск. Она вставила его в проигрыватель, и мы втроем уселись на диван. – Дорогие мои… – На экране снова появился отец, в той же комнате, что и на первой видеозаписи, в знакомом пушистом халате и с тем же подкупающим огоньком в глазах. – Если вы это смотрите, значит, я сыграл в ящик. Есть кое-что, о чем вам нужно знать. Но это не для… широкой публики, сами понимаете. – Он набрал полные щеки сигарного дыма, скорбно сведя брови. – Я потерпел полный крах на старом добром фронте башлей. Не хотел вас впутывать, но вы девочки умные, найдете способ с этим разобраться. – На минуту он задумался. – Если придется совсем туго, попросите помощи у старого Дикки Хофорда, он не откажет. Чао, дорогие! – Папа поднял бокал, и экран погас. Я резко повернулась к матери: – Что он имел в виду, когда говорил о полном крахе? – Он хотел сказать, что перезаложил дом. – Ее голос задрожал. – В этом был смысл его послания. Диск пришел по почте через неделю после похорон, но было уже поздно – явились судебные исполнители! Что нам было делать? – Она гладила уиппета все неистовее, пока тот, неожиданно заскулив, не вырвался из ее хватки. – И как мы поступили? – Нам пришлось бы все продать, переехать в другой район, забрать Эми из школы… – Она замахала руками у лица. – Но мой брат проявил огромное великодушие и вмешался… И моя сестра… И ты, Лекси. Ты сказала, что выплатишь сумму залога. Столько, сколько сможешь. – Я?! Я отшатнулась, ощутив спиной твердую спинку дивана. С гудящей от шока головой пыталась связать одно с другим. Значит, я согласилась выплатить долги отца. – Это был офшорный залог? – неожиданно спросила я. – Банк назывался «Юни…» – не помню, как дальше? – Большинство дел папочка проворачивал за границей, – кивнула она. – Прятался от налоговиков. Не понимаю, отчего он не жил честно… – И это говорит женщина, которая столько времени держала свою дочь в неведении? – не удержался Джон. – Да как у вас язык повернулся такое сказать? Я невольно заразилась его раздражением. – Мама, ты же знала, что я не помню похороны, и ничего мне не сказала! Неужели тебе невдомек, что это только ухудшило мое положение? Я ведь понятия не имела, куда уходит часть моей зарплаты. – Это было очень трудно! – У матери забегали глаза. – Я не хотела ворошить старое ради блага Эми… – Но… – Я осеклась, вспомнив кое-что похуже. – Мама, у меня есть вопрос. Отец когда-нибудь сидел в тюрьме? Она вздрогнула, словно я наступила ей на больную мозоль. – Совсем недолго, дорогая. Много лет назад… Произошло недоразумение. Давай не будем об этом говорить. Я сварю еще кофе… – Нет! – В отчаянии я вскочила и встала перед ней, пытаясь добиться полного внимания. – Мама, слушай, нельзя жить, от всего отгородившись и делая вид, будто ничего не происходит! Эми права, ты патологически застряла в прошлом! Тебе необходимо разорвать этот замкнутый круг! – Лекси! – возмущенно воскликнула мать, но я и не подумала остановиться. – Эми знает, что отец побывал в заключении, и вбила себе в голову, будто тюрьма – это круто. Теперь понятно, почему у нее сплошные неприятности… Иисусе! – разрозненные фрагменты вдруг сложились в единое целое, совпав, как в «Тетрисе». – Так вот почему я в одночасье превратилась в одержимую карьеристку! Похороны все изменили. – Ты рассказывала мне, как все случилось, – сказал Джон. – Когда пришли судебные исполнители, твоя мама совершенно растерялась. |
