|
– Привет, мам. – Я потянулась обнять ее, но руки сомкнулись в воздухе – мама уже успела выпрямиться и озабоченно уставилась на крошечные золотые часики. – Я только на минутку, – озабоченно сказала она. Можно подумать, если она посидит полчасика, мир рухнет. – Мне необходимо поговорить с врачом по поводу Роли. – Какого Роли? – Ну как же, из последнего помета Смоки, детка! – укоризненно посмотрела на меня мать. – Не могла же ты забыть маленького Роли! Не знаю, почему мать уверена, что я способна запомнить клички всех ее собак. Их у нее по меньшей мере двадцать, все породы уиппет, и всякий раз, когда я захожу домой, мне кажется, что их стало еще больше. В нашей семье никогда не было домашних животных – до того лета, когда мне исполнилось семнадцать. В тот год на отдыхе в Уэльсе мать, повинуясь минутному капризу, купила щенка уиппета, и за одну ночь прихоть переросла в настоящую манию. Я люблю собак. Ну, в какой-то степени. Но если только шесть четверолапых друзей человека прыгают вам на грудь, стоит только открыть дверь, а когда вы пытаетесь присесть на диван или стул, там уже лежит собака и все лучшие рождественские подарки под елкой тоже предназначены им, то… Мать достала из сумки пузырек «Рескью ремеди», выдавила три капли на язык и часто задышала. – Движение на дорогах просто ужас, – сказала она. – Все в Лондоне такие агрессивные! У меня был крайне неприятная ссора с мужчиной в фургоне. – А что случилось? – спросила я, заранее зная, что мать в ответ лишь головой покачает. – Не будем говорить об этом, дорогая, – вздрогнула она, словно ее попросили рассказать об ужасных днях, проведенных в концлагере. – Это лучше забыть. Маме многие темы кажутся чересчур болезненными, чтобы их обсуждать. Например, каким образом мои новые босоножки оказались изгрызенными на прошлое Рождество. Или постоянные жалобы местного совета на собачье дерьмо на нашей улице. Или вообще любое дерьмо – в смысле по жизни. – У меня есть для тебя открытка, – сказала мать, копаясь в сумке. – Где же она наконец? От Эндрю и Сильвии. Я озадаченно посмотрела на нее: – От кого? – От Эндрю и Сильвии! – нетерпеливо повторила мать, словно нечто очевидное. – Наших соседей! Наших соседей зовут Филипп и Мэгги. – Мам… – В общем, они передавали тебе привет, – перебила меня мать. – Эндрю хотел спросить твоего совета насчет лыж. Лыж?! Да я в жизни на лыжах не стояла! – Мам… – Я поднесла ладонь ко лбу, забыв о черепно-мозговой травме, и вздрогнула, опять нащупав повязку. – Ты о чем говоришь? – А вот и мы! – Морин вошла в комнату, неся апельсиновый сок. – Доктор Харман сейчас зайдет вас проведать. – Мне пора идти, дорогая. – Мать поднялась. – Я оставила машину у грабительского счетчика на стоянке. Да еще плата за пробки – целых восемь фунтов! Опять она ошибается. Этот сбор составляет не восемь фунтов, а пять. Я точно знаю, пусть у меня и нет машины. Под ложечкой похолодело. Ужас какой – у мамы начинается умственное расстройство. Сенильное слабоумие в сорок четыре года. Нужно поговорить о ней с кем-нибудь из докторов. – Я еще приду с Эми и Эриком, – на ходу пообещала мать, направляясь к двери. С Эриком? Странные клички она выбирает для своих щенков. – Отлично, мам, – широко улыбнулась я, решив не волновать больную. – Жду не дождусь. Я попивала сок, хотя меня все еще немного покачивало. Любого закачает, когда твоя мать начнет съезжать с катушек. А тут, судя по всему, серьезный случай. Что, если ее придется определить в лечебницу? Куда я дену всех ее собак? Мои размышления были прерваны стуком в дверь. |
