|
В горле першило словно от песка. Я готова была умереть за стакан холодного апельсинового сока. Кстати, куда подевались доктора и медсестры? А вдруг я умирать начну? – Э-эй, – слабо позвала я. Мой голос проскрипел, словно кто-то провел теркой по деревянному полу. Я подождала ответа, но стояла тишина. Ну конечно, никто не услышал меня через толстую дверь! Тут я наконец догадалась нажать кнопку на маленькой панели. Я выбрала кнопку, похожую по очертаниям на человека, и через несколько секунд дверь открылась. Сработало! На пороге появилась седая медсестра в темно-синей униформе. – Здравствуйте, Лекси! – улыбнулась она – Как самочувствие? – Э-э… спасибо, хорошо. Пить хочется. И голова болит. – Я принесу вам обезболивающее. – Она протянула мне пластиковую чашку с водой и помогла сесть. – Выпейте это. – Спасибо, – сказала я, жадно выхлебав воду. – Насколько понимаю, я в больнице? Или в крутом СПА по последнему слову техники? – К сожалению, в больнице. Вы не помните, почему сюда попали? – Нет. – Я покачала головой. – Я как в угаре, если честно. – Это из-за травмы головы. Вы помните что-нибудь о несчастном случае? Несчастный случай… Несчастный случай… И внезапно я все вспомнила. Ну конечно! Я побежала за такси, каменные ступени были скользкими от дождя, я поскользнулась в дурацких дешевых сапогах… Господи Иисусе, ну и здорово же я треснулась башкой! – Кажется, помню, – кивнула я. – Вроде бы. Который час? – Восемь часов вечера. Восемь вечера? Ух ты. Значит, я целый день пробыла без сознания? – Меня зовут Морин. – Медсестра забрала у меня пустую чашку. – Вас принесли сюда несколько часов назад. Знаете, мы уже успели с вами побеседовать. – Вот как? – удивилась я. – И что я говорила? – У вас немного заплетался язык, но вы все спрашивали о чем-то застегнутом. – Она нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Или застиранном? Дожили. Я не только ношу застиранное белье, но и говорю об этом с незнакомыми людьми. – Застиранном? – с деланным недоумением сказала я. – Не знаю такого слова. – Зато сейчас вы говорите вполне связно. – Морин взбила мою подушку. – Чем еще я могу вам помочь? – Я очень хочу апельсинового сока, если у вас есть. И я нигде не могу найти свой сотовый и сумку. – Все ваши вещи в целости и сохранности. Я сейчас уточню. – Она вышла, а я осталась разглядывать тихую комнату, все еще испытывая изумление. Пока сложился лишь ничтожный фрагмент огромной головоломки. Я до сих пор не знаю, в какую больницу попала… и как сюда попала. Кто-нибудь сообщил моим близким? И что-то еще беспокоило меня, какая-то неясная тревога. Мне очень хотелось домой. Да, точно. Я все повторяла, что мне нужно домой, поскольку на следующее утро рано вставать, ведь… О нет! О, черт возьми… Похороны отца. Завтра, в одиннадцать. А это значит… Неужели я их пропустила? Инстинктивно я попыталась вскочить, но голова закружилась и меня повело в сторону даже в сидячем положении. С неохотой я подчинилась обстоятельствам. Если я не явилась на похороны, уже ничего не поделать. Вообще-то я не очень хорошо знала отца – я его мало видела. Он напоминал скорее любимого дядюшку, плутоватого любителя пошутить, который дарит конфеты на Рождество и пахнет спиртным и табаком. Не вызвала у меня шока и его смерть. Отец дал согласие на сложную операцию по шунтированию сосудов сердца, и все знали, что шансов у него – пятьдесят на пятьдесят. Однако мне следовало прийти на похороны и поддержать мать и Эми. Ведь Эми всего двенадцать и она такая робкая. Я вдруг ясно представила, как она сидит у крематория рядом с мамой, испуганная и печальная, с густой челкой а-ля шетландский пони, крепко вцепившись в своего потертого голубого льва. |
