Аглая кивнула.

— Надо же… — Богомил склонил голову, разглядывая Дурбина с немалым интересом. — Вот оно как… а мне казалось, Никитка, ты свое место знаешь…

— Шел бы ты, Богомил…

— Куда?

— А куда собирался, — и почудилось на мгновенье, что собственная Дурбина сила отозвалась. Всколыхнулась. Того и гляди…

…показалось.

— Во дворец, — сказал Богомил, расплываясь в улыбке. — Я теперь при государыне состою. Помощник царского целителя. Удивительнейший, к слову, человек…

— Поздравляю, — получилось неискренне. Но прошли те времена, когда Дурбин пытался дружить, что с Богомилом, что с его приятелями, магами сильными, и силою этой донельзя разбалованными.

Конспекты переписать.

Подсказать.

Черновик доклада составить… не за деньги, нет. По дружбе… дружба ведь требует помощи? Правда, потом выяснилось, что таких помогатых, в тайне надеявшихся, что эта помощь после обернется протекцией, половина курса.

Дурак он был. Как есть.

— К слову, княжна… слышал, что с вашим супругом несчастье приключилось… — и теперь взгляд стал холодным, насмешливым. — Всякое поговаривают, не знаю, что уж там правда, но вы ныне свободны, верно?

— Не знаю.

Ее сила была теплой, что весеннее солнышко, вот только стоит убрать пальцы и полыхнет оно летним жаром, хорошо, если одного Богомила зацепит.

— Свободны… старший Гурцеев подал прошение. Развод — дело времени, да… так вот. Репутация, конечно, ваша несколько… претерпела ущерб, разведенная ведьма — сомнительный подарок…

На щеках Аглаи проступили алые пятна.

— Однако я готов рискнуть.

— Чем? — шепотом спросила она.

— Всем… я куплю вам дом. Поставлю содержание. Я бываю щедр, поверьте. И вам не придется и дальше держаться всяких… неудачников…

…все-таки к организму стоит прислушиваться. Им это еще на первом курсе говорили. И если организм отчаянно хочет дать кому-то в морду, что ж… почему бы и нет.

— Т-ты… — Богомил уставился с немалым удивлением.

И нос потрогал.

Вытер кровь, из него сочащуюся.

— Ты… что ты себе позволяешь…

— Сам нарвался, — Борислав Бориславович, до того наблюдавший молча, будто бы любопытно было ему, чем все завершится, вышел из темного угла. И тонкие пальцы его коснулись друг друга, порождая движение силы. Странно было, что сила эта казалась одновременно ледяною и горячею, и незнакомою, ибо ни одно из изученных Никиткой заклятий не могло породить такую. — Забирай заказ. И уходи.

— Я буду жаловаться!

Кровь он остановил. Все ж целителем Богомил был не худшим. И нос поправил, просто взявшись за переносицу. Подхватил корзину. И вышел, опаливши Дурбина взглядом, в котором читалась не столько ненавсить, сколько немалое удивлением.

— Жаловаться будет, — вздохнула Аглая.

— Всенепременно, — Борислав Бориславович подал платок. — А драться ты так и не научился. В следующий раз не замахивайся широко. И целься лучше.

— Учту.

Пальцы ныли. Сила вновь успокоилась, притворившись, что её для Дурбина нет. И вообще…

…а ведь он и вправду будет жаловаться. И неприятности устроит. Хорошо, если простым слушанием дело ограничится. Там… заставят извиниться.

Может, штраф наложат.

Или отработку назначат… не исключат же из Гильдии? Не должны…

— От меня одни неприятности, — сказала Аглая тихо, уже потом, когда они покинули лавку.