Он остановился перед стеною и погладил её, а стена взяла да разошлась, будто не каменная вовсе. Лика тоже погладила, но перед нею стена расходиться не стала. Чуяла, что ли, что Лика этой стене посторонняя? Не важно.

Главное, лестничка появилась узенькая, тесненькая, по такой не всякая баба протиснется. Вот Лика еще сумела, а маменьке тяжко пришлось бы.

— Идем же… — Славка взял за руку и за собой потянул. — Не бойся.

— Я и не боюсь.

— И правильно. Она не причинит вреда… когда-то давно мой прапрапрадед то ли спас ведьму, то ли она его спасла, то ли все вообще иначе было, а как взаправду — кто знает, летописям я особо не верю, уж больно одинаково все рассказывают, стало быть — врут.

От этакого выверта мужского разуму Лика едва не споткнулась. А может, не от выверта, а от ступенек, узеньких, как ногу поставить, но при том высоких. Славка-то ничего, скачет с одной на другую, выше и выше, и не боязно ему! И главное, не понять, где они. Слева камень, справа тоже, а сзади темень кромешная и что-то Лике подсказывало, что не след головой крутить.

Идти надобно.

Поспешать.

Она и поспешала, как умела.

— Главное, что в те стародавние времена маги с ведьмами не больно-то ладили. А тут случилась любовь… и еще хазары напали. Тогда они много гуляли по Беловодью, грабили, насильничали, в разоренье вводили страну. Добавь междуусобицы меж старыми родами. В общем, не было порядку.

— Маменька говорит, что, где хозяина нет, там и порядку не будет.

— Мудрая женщина… в тот год хазары подошли к крепостице. Все-то вокруг пожгли, и её предать разоренью желали. А ведьма… ведьма вышла и сказала слово, и не стало хазар.

— Как?

— А вот об этом история умалчивает. Не знаю… может, отошли, а может, мор какой случился. Или еще что… хотя когда годом ранее ведьма наслала проклятье и город Вышковец обезлюдел, тогда так и написали. А тут скромненько так… не стало.

— Потонули.

— С чего ты решила?

— Так… просто решила, — Лика пожала плечами. — Может, воды поднялись и все… озеро-то глубокое, небось, не искали.

— Не искали, — задумчиво произнес Мир. — Что ж… главное, что тогда-то и стала крепостица местом, с которого Беловодье нынешнее началось.

А лестница, слава всем богам, закончилась. Лика ажно запыхалась вся, что от ступенек этих, что от бегу. Главное, остановились вновь не пойми где, перед дверцою махонькой да темной, вона с виду старая, но видать, что ухоженная. Что железные полосы, дерево крепящие, ржой не тронуты, что петли маслом поблескивают.

— Когда-то давным давно меня сюда отец привел, — Славка толкнул дверцу и она отворилась беззвучно. Он же отступил в сторону, позволяя Лике пройти первой. А как пройти? Тут место узенькое, и дышать-то тяжко… — Я сперва и не поверил, что такое возможно…

Какое?

Любопытство взяло верх, и Лика шагнула к порожку. А за ним… они поднимались, но чтоб вот так… она вдруг поняла, что стоит на махонькой площадочке, которая высится и над стенами крепостными, и над самим теремом. И что терем этот глядится вовсе кукольным, махоньким.

Кто бы иной испугался, а у Лики просто сердце застучало быстрее от этакого чуда. Слева и справа чернотой заговоренной расстилались воды Ильмень-озера. И солнце золотило их, правда скупо, редко. Небо же казалось близким, облака на нем — что клочья пуха, аккурат, которые были, когда маменька решила подушки пересыпать…

— Красиво как… — выдохнула Лика и оглянулась.