Не изящное.
А он во дворце вот живет. И наверняка знает что-то этакое… только как спросить?
— А… — вспомнилось, что матушка советовала спрашивать мужчин об их делах. Что, мол, за дела они поговорить страсть до чего любят. — Чем ты занимаешься?
И в глаза заглянула.
Как матушка учила. Еще и вытаращилась, чтоб искренней оно гляделось. Ну и чтоб собственные глазья казались большими. Тогда оно красивше. Наверное, получилось, если Славка вдруг порозовелся и взгляд отвел. Мужики, они к женской красоте вообще жуть до чего чувствительные.
— Я… рукописи старые разбираю. В библиотеку… там много чего в сундуках… вот и смотрю, что из того полезное, а что так…
Он засмущался и глядел теперь не на Лику, которая изо всех сил тужилась, глаза пучила, того и гляди треснет, но терпела. Красоты ради.
— И… что так?
— Ну… вот есть список от некоего боярина Профунского, подати, которые он с имения Курки взымает. Три гуся, кур дюжину, перо… — принялся старательно перечислять Славка. — Меду лесного туес…
— Хорошее село, — кивнула Лика, подумавши, что если щеки надуть, то глазищи еще больше станут. Но с другое стороны, как ей с надутыми щеками беседу вести премудрую? Или вот… и так вона, ломит от натуги, а еще выскочат глаза да покатятся. Страху-то будет.
— Хорошее? Мелочь одна…
— Так, село ведь. Селянам проще так, чем деньгою. И то, посуди, им-то когда по ярмарокам ездить? А вот ежели ключник соберет подати, там уж и сам порешит, кого и куда. Мед от в клети, ежели мало, а когда много, то что-то и на торг можно. Из пера холопки подушки с перинами сотворят. А шерсть чесаная, так, ежели с умом, то и вовсе…
Она замолчала, поняв, что вновь не о том говорит.
— …а вот тут, скажем… — Славка вытащил еще бумагу. — Прошение на имя боярина Любознайского от углежогов… просят дозволить им лес валить, и уголь жечь.
— Хорошее дело, — согласилась Лика. — Только надобно, чтоб они после того, как пожгут, новый посадили. А то этак изведут весь лес под корень.
— Понятно, — Славка почесал переносицу. — Мой наставник полагает эти свитки напрочь бесполезными, а мне кажется, что он не прав. По ним многое сказать можно.
— О чем?
Лика присела на сундук, благо, огроменный, выдержит.
— О том, как люди жили прежде. Что ели, что пили, какое держали хозяйство. И с того понять, стали мы жить лучше или нет.
За всех людей Лика не знала, но вот они-то точно жить стали не хуже, ежели матушкиным историям верить.
— Представляешь, прежде в каждом селе своя ведьма имелась, не менее чем с тремя классами школы, — он вытащил из кипы свитков один. — Вот, перечень… и записка докладная на имя Верховной… ей лет триста, думаю.
— Верховной? — подивилась Лика. Она-то слышала, что ведьмы живут дольше, но вот чтобы так…
— Записке. Чудом в наш архив угодила, не иначе… тут список девочек, которым рекомендуется завершить обучение по-за малым уровнем дара. И мест, куда их отсылают… вот ты слышала про Забугорье?
— Неа.
— И я нет… а туда направили ведьму. Тут… вот, еще к этому перечню, докладная на имя казначея. Выделить ведьме Несвяте двадцать пять золотых монет на обзаведение…
Лика покивала.
И подумала, что да, было бы неплохо, когда б ведьма жила, пусть бы и не в Забугорье, кто его знает, где это самое Забугорье, но где-нибудь поместья недалече. |