— Я чего? Я так… спросить… а вообще… маменька! Я жениться хочу!

Кажется, этакого поворота царица не ожидала, если нахмурилась и на Стасю поглядела так, что той моментально стало совестно. Будто бы она и вправду взяла да и совратила невинное дитятко.

…ну… почти дитятко…

Это дитятко не всякая лошадь выдюжит, а оно стоит себе, знай, скалится во все зубы. И зубы-то ровные, хорошие, не скажешь, что в мире со стоматологией знакомы слабо.

— Дурное дело нехитрое, — осторожно заметила царица, поглядевши на старшего сына, который вспомнил, что он старший и грудь выпятил, плечи расправил, кудрями тряхнул… — И на ком же, дорогой?

— Не скажу, — осклабился царевич. — А то ты ругаться станешь.

— Стану, — царица почесала зверя за ухом. — Всенепременно… вот сейчас поднимусь и возьму розгу… жениться ему… поперед старшего…

— Чегой это? Я ж не дурак, — обиделся богатырь и опять на Стасю покосился. А она… что-то не так было с царевичем. А что именно, понять не выходило. — Я ж… с пониманием. Сперва Елисейка, а там уже и я… через годик-другой.

— Через годик-другой?

— Так… надо ж, чтоб невеста попривыкла…

— К чему?

— К большой радости!

Стася поглядела и согласилась, что радость и вправду неизвестную невесту ждала немаленькая, такую принять крепкий нерв надобен. Царица лишь укоризненно головой покачала.

— Дети, — вздохнула она, сложивши руки. — Елисей, старешенький мой… разумник. И маг. Наследник опять же…

Елисей поклонился, этак, преизысканно.

— Святушка… не смотри, что куражится, на самом деле вовсе он не дурачок, любит… пошутить.

Святушка потер лоб и подмигнул Стасе.

А Стася…

— Погоди, — сказала она, поднимаясь. И шагнула к царевичу, велела: — Сядь. Пожалуйста.

Добавила, чтоб уж совсем вежливо, все-таки высочайшая особа.

А царевич сел. И замер, глядя на Стасю… нет, страха в глазах его не было, скорее уж ожидание с предвкушением. Царица же — дело иное.

— Что ты…

— Паутина будто бы, — Стася осторожно коснулась блестящей ниточки в светлых волосах, не зная еще, может ли тронуть её. — Упала и запуталась… кое-где драная, но…

— Ай, — пискнул царевич, когда Стася ниточку тронула. — Больно!

И она отступила.

Царица же… нахмурилась.

— Что происходит? — произнесла она совсем иным, сухим тоном.

— Понятия не имею, — честно ответила Стася.

— Матушка, ты только… не нервничай, но… да, что-то неладное творится, — Елисей вытащил из кармана склянку, которую Стасе протянул. — Вы… не взглянете?

Склянку она взяла.

Покрутила в руках. И вернула. Если и было в ней что-то, то Стася понятия не имела, что именно.

— Скажи, матушка, а вот когда у нас Амвросий Ульянович появился? — Елисей склянку в карман убрал.

— Когда? — царица нахмурилась.

И нахмурилась еще сильнее. А потом беспомощно так сказала:

— Не помню…

— А… куда иные подевались?

— Иные?

— Целители, — терпеливо повторил вопрос Елисей. — Помнишь, их ведь много было?

Царица кивнула, но как-то нерешительно, будто сомневаясь.