И… упала бы, когда б не царевич.

— Что… наш род вбирал в себя силу и благословение, отчего и получал сторицей. Правда, я не понял, что именно получал… не писали. Или спрятали где-то. Отец сказал, что многие старые рукописи утрачены были. По недосмотру. А мне кажется, что дело именно в том, что кто-то нарочно убирал их. Другие старые-то рукописи сохранились, те же расписки долговые или вот отчеты. Эти же…

Небо давило.

И мешало. И…

— Предки мои были много сильнее. Это достоверный факт. А мы вот… одаренные, но не сказать, чтобы больше прочих. И думаю, если выберем в жены боярынь, то и дети наши… будут одаренными… что оно такое тяжелое-то?

— Небо же ж, — сказала Лика сквозь стиснутые зубы.

Умник, а простого не понимает. Как небу легким быть, когда на нем звезды и луна? И солнце вон, которому закатиться пора, а оно держится, словно чует, что не время для тьмы.

Что…

— Точно. Небо. Это совершенно ненаучный подход, — произнес Славка и смолк. А молчание оказалось еще более тяжелым, чем это небо.

— Говори уже, — попросила Лика.

— О чем?

— Не важно… а то не удержу…

— Я нашел размышления одного… боярина, который точно был магом, что понятно, ибо все они одаренные и маги. Но вот писал мало кто… он утверждал, что благословение — это по сути первичная сила и способность с ней взаимодействовать. И когда-то давно маги старались выбрать жену не по родовитости, а по тому, сколь она сильна… это уже потом вышло, что чем более родовитая, тем больше силы. И сошлось одно с другим… про ведьм тоже писал.

— Я не ведьма.

Небо все-таки ускользало. И солнце тоже. Задержалось на минутку, может, две… это тоже много… это на две минуты больше, чем было…

— Вот… и еще… он же писал, что муж и жена, когда любят друг друга, то и сила общею становится… правда или нет, не знаю… ведьмы дают силу магам, но ненадолго. Или это только сейчас? Если любовь… как фактор…

Фактор, тоже взял и придумал.

Любовь — это любовь. Она или есть… или вот как-то без нее приходится. Но лучше, когда есть. Лика почесала нос и вздохнула. Матушка вот говорит, что можно и без неё, люди живут вон и неплохо. А батюшку она все одно любит. Хмурится. Ворчит постоянно, но любит.

Откуда Лика это знает?

Знает и все тут.

— Можно отпускать, — сказала она и, расставшись с небом, к солнцу потянулась, благо, было то низким и большим, что таз медный, на небо подвешенный. Матушка в таком варенье варит.

Солнце откликнулось.

И светом плеснуло щедро, и тот потек по рукам, а с рук на камни, наполняя их, проходя куда-то ниже, глубже. И это было правильным.

— И все равно, это напрочь ненаучно, — проворчал Славка, рук не разжимая. Ему тоже свету досталось сполна.

— Сам дурак, — отозвалась Лика.

А потом хотела сказать, что камни, те самые, на которых башня стояла, давно уж погасли, и что без камней этих, без силы, что некогда их наполняла, не устоять крепости.

И дворцу.

Городу… как повезет. Небо-то Лика попридержала, а вот со светом она не очень понимала, что делать. Держать? Или… лучше, чтоб как нить… матушка учила прясть, вот и пригодилась-то наука. Осторожно, пальчиками, нить светлую скручивая, направляя туда, куда должно…

…а куда?

Откудова Лике знать.

Она же ж не ученая.

— Ты… что ты делаешь? — Славка не мешался, глядел только.