А конь потупился.

Скромно так, по-девичьи. Мол, я тварь приличная и всяким там незнакомым магам суть свою не являю. Но стоило князю обернуться, как конь ресницами хлопнул. И даже заржал так жалобно, тоненько.

— Это обыкновенная лошадь, — Радожский похлопал коня по шее. И протянул кусок хлеба, который тот взял аккуратно. — Точнее жеребец. Красивый, да, но обыкновенный.

— Хочешь сказать, нам примерещилось?

— Хочу сказать, что ни капли магии в нем нет. Я проверял. И не только я, — князь приподнял длинную гриву. — Его и штатный маг осматривал, вон, клеймо стоит и, стало быть, все в полном порядке.

— Что в порядке? Что тут происходит! Кто вы такие…

По двору спешил мужчина.

Был он невысок, плотно сбит и слегка косолап. Из-за косолапости ли, или же сами по себе, но ноги его выгибались дугою, и оттого при быстрой ходьбе казалось, что мужчина этот переваливается с ноги на ногу. Темный кафтан его, украшенный серебряным шитьем, слегка запылился, а шапка съехала на бок, не способная удержаться на буйной шевелюре.

— Это ваш конь? — поинтересовался Ежи, разглядывая купца с интересом.

И Радожский посмотрел.

И Стася.

И даже конь.

— Мой.

— А вы…

— Градомысл, — сказал мужчина, отирая пот батистовым платком.

— Князь Радожский, — представился князь.

— Князь Курбинский, — сказал Ежи, наградив Радожского ревнивым взглядом, который тот предпочел не заметить.

— Анастасия, — Стася решила, что князей с бедного купца хватит. А конь и вовсе благоразумно промолчал.

Бес же, до того сидевший тихо, — он и вовсе в последнее время повадился Стасю сопровождать, при этом держась словно бы в стороне — произнес:

— Умр.

И все замолчали. Ненадолго.

— Скажите, откуда он взялся? — Радожский хотел было хлопнуть жеребца по шее, но тот попятился, оскалился и захрапел так, нехорошо.

— Так… старшенький мой привез.

— А откуда, если не секрет?

Купец погладил бороду, в которой было изрядно седины. По всему выходило, что говорить ему не больно-то хотелось, но и не сказать он не мог.

— Острова… — наконец, промолвил он. — Там-то ничего хорошего нет. Я так думал. Что бриты в лошадях понимают-то? Вечно норовят подсунуть негожих, но заупрямился… вот я и подумал, пущай сходит, сам глянет, авось чего и надумает.

— И он сходил?

Купец склонил голову.

— И давно вернулся?

— Так… уж седмицы две как.

— С прибытком?

— Как сказать. Кобылки-то так себе, хотя и жеребые. И этот вот… хорош. Диво до чего хорош…

— Тогда отчего здесь держите? — поинтересовался Ежи.

А Бес заурчал, подступая к стойлу бочком, бочком. Конь же оскалился пуще прежнего, предупреждая, что не стоит к нему приближаться.

— Так… думал забрать, да…

— Думали, но не забрали? — Радожский теперь смотрел на коня с прищуром. И что-то определенно ему не нравилось.

— Не знаю, — честно сказал купец. — От гляжу и… всем-то хорош. И статью, и масть редкая, в жизни такой не видывал. Норовистый… такого под седло не пустишь, но на развод — самое оно.

— А сынок ваш что говорит?

— Говорит, что из диких. На Зеленом острове выменял, — Градомысл спрятал платок в рукав. — Не ест он… Марфа еще когда сказывала, что не ест.