Купец сплюнул.

И отвернулся.

— Давно… пора вам своим домом жить. Да надеялся… не делил… по-одному-то что? Одному тяжко, а вместе если… но, видать, вам самим понять сие надобно. Что с ним будет?

— Зависит от того, что установит следствие. Если и вправду имел место морок, то вина его не столь велика…

…дальше Стася слушать не стала.

Не её это дело.

Совершенно.

…главное, чтобы Ежи вернулся… чтобы… вернется… не совсем же он дурак, чтобы взять и умереть так глупо? И… и если дурак, то как она дальше?

Бес вскарабкался на колени и ткнулся холодным носом в щеку. Мол, что ты? Не хватало еще плакать. Надо вещи собирать.

И к переезду готовиться.

И знать бы, куда ехать… как… и… Стася положила руку на кошачью спину и решительно сказала:

— Справимся.

Глава 15. В которой ведьма выходит на прогулку

…хорошо, когда в доме все лежит на своих местах. Знать бы еще, где эти места находятся.

Дом встретил Стасю протяжным скрипом. И тишиной.

Паутиной.

Пылью.

И вновь же тишиной, но мягкой, уютной, которая случается на грани сна и яви, в которой до сих пор дом и пребывал.

— Жуть какая… — вздохнула за спиною Баська и шею вытянула, вглядываясь в сумрак. — А убирать-то, убирать…

— Папенька пришлет кого, — Маланька тоже шею тянула, любопытствуя. — Сказал.

— И мой сказал.

Стася переступила порог.

Оглянулась. Всего-то шаг, а она уже в центре огромного гулкого холла. Здесь пусто и лишь с грязного пола на Стасю волк скалится.

Еще пара сидит у подножия лестницы, что идет на второй этаж. Волков здесь изрядно. Волки обретаются на потолке, расписанном звездами. И на темных панелях.

На штандартах, которые, несмотря на годы не выцвели…

— Сегодня надо светлицу в порядок привесть… — Маланька-таки решилась войти. — Окна пооткрывали, что хорошо…

Свет наполнял старый дом жизнью. И это было по-своему красиво.

…Ежи вернулся.

— Спальню, это в теремах светлицы, — возразила Баська. — А в барских домах спальные комнаты. И еще всякие другие…

Всяких других, судя по размеру дома, здесь хватало.

…а Ежи вернулся.

Она не ждала. Конечно, нет. Сундуки вот собирала. Точнее собирали их Баська с Маланькой, а на подводу таскал Антошка, громко сетуя на тяжесть бытия и общую вселенскую несправедливость. Но Баська с Маланькой по поводу справедливости собственное мнение имели.

И помогать не спешили.

Стася же… следила.

И не ждала. Совершенно вот нисколечко даже не ждала.

Сидела во дворе, который постепенно наполнялся людьми, большею частью в броне и при оружии, и абсолютно не ждала. А когда Ежи все-таки появился, то сказала ему:

— Дурак!

Громко так.

Она не хотела ссориться, но внутри что-то закипело, заклокотало и вообще стало обидно. Стася ведь беспокоится, а он… то в болото, то на коня. И вроде бы не просто так, вроде бы по делу, но ведь нельзя же, чтобы со слабой женщиной подобным образом обходится.

У Стаси, между прочим, нервы!

Сказала и застыла. Обидится.

Все мужчины обидчивы, особенно, когда подвиг совершат. Они же восхищения ждут и благодарности, а не вот это вот.

— Извини, — Ежи развел руками. И признался. — Я мокрый…

— Мокрый дурак.