На следующее утро в газете появилась заметка. И сразу же раздался звонок от Нагаямы Гэнки. Он весело приветствовал Кадзу:

– Доброе утро. Давно не виделись. Все хорошо? Я тут прочитал в газете, – наверное, ложные слухи, да?

Кадзу помолчала в трубку.

– У меня к тебе разговор. Можешь сейчас приехать ко мне на службу?

Кадзу начала было отговариваться занятостью, но это не подействовало.

– Занят-то больше я. И встречаюсь ради тебя, так что ты должна приехать. Контора в Марубиру.

У Гэнки повсюду были так называемые конторы – в основном помещения, принадлежавшие его друзьям. Однако странное дело: даже в такой «конторе» все происходило как в кабинете главы: вызывая подчиненных по одному, можно было обсуждать разные дела, и всякий раз Гэнки был крут. Контору в Марубиру Кадзу знала, заезжала несколько раз. Там находилась приемная большой рыболовной компании – ее владелец был земляком Гэнки.

Стоял дождливый холодный день начала весны. И когда Кадзу шла по плохо освещенной, даром что торговой, улице, проход на первом этаже здания тускло блестел от капель, напáдавших с зонтиков посетителей. От снующих туда-сюда людей в дождевиках веяло угрюмой неприязнью. Кадзу казалось несправедливым, что радость от заметки в утренней газете и это событие, столь важное, что она даже сделала подношение в домашнем святилище, вдруг омрачены из-за мужчины, которому она давала деньги. Деньги, которые он выклянчивал и которые она давала, не требуя ничего взамен.

В лифте Кадзу еще была подавлена, но при виде дурачившей людей улыбки Гэнки повеселела. Сейчас она встречалась с занятым, известным политиком по частному делу, и сознание этого тешило ее самолюбие.

– То, что ты сотворила, для меня не сюрприз. Не спросив родителей, сразу привела мужчину, – неожиданно заявил Гэнки.

– Ах, уж не старшего ли брата надо было спросить? Ни родители, ни старший брат, ни вы не можете меня поучать. Я заранее отказываюсь слушать.

Неожиданный ответ, и прозвучал он излишне легкомысленно, так не похоже на Кадзу. Все с той же улыбкой, будто наклеенной на плотную кожу лица, по привычке пережевывая сигару, Гэнки произнес:

– Именно сейчас вряд ли стоило торопиться. Брачный возраст-то прошел.

– Да я уже опоздала с этим на десятки лет.

Кадзу ждала, что после обмена шутками Гэнки заговорит с ней как прежде: «А ты действительно влюбилась?» И она сразу ответит: «Да». Гэнки проглотит такой ответ, и на этом обсуждение закончится. Однако тот и не думал выдавать козыри.

Гэнки был беспокойным человеком. В отношениях с такими мужчинами Кадзу не знала, когда пора поднести спичку к сигарете. Она держала коробок наготове в руках, и едва собеседник сжимал губами сигарету, огонь, словно вспыхнув сам собой, должен был легко по ней поползти. Но если партнером был Гэнки, ритм никак не совпадал. Гэнки всегда что-то вертел в крепких пальцах с квадратными ногтями. Сигарету, карандаш, газету, документы. Взгляд у него в такие минуты становился рассеянным, наивным, как у ребенка, полные коричневатые губы сжимались и кривились. Казалось, помятая, изломанная сигарета вот-вот окажется в зубах, но ее опять призывали вернуться в прежнее положение.

За большим окном позади стула Гэнки расстилалась дождливая улица, застроенная высокими зданиями. Тяжелые шторы из темно-зеленой камки раздвинуты. Лампы дневного света в окнах дома напротив включены с самого утра и до странности близко сверкают сквозь дождь.

– Выйдя замуж за Ногути Юкэна, как ты намерена поступить с рестораном?

– Рестораном буду заниматься, как и раньше.

– Так не пойдет. Ресторан и Ногути когда-нибудь обязательно столкнутся.