Обед этим вечером оказался приятным, и Мартиника сочла лорда Шарпа самым радушным хозяином. После этого двоюродная бабушка Оливия удалилась к себе. Мартиника позавидовала тому, что пожилая дама отправилась к себе в кровать; последний этап путешествия из Лондона был утомительным. Но когда кузина Памела предложила сыграть в вист, Мартиника улыбнулась и присоединилась ко всем остальным в гостиной, заявив, что будет наблюдать — если, про себя добавила девушка, сможет удержаться и не смотреть на интригующего лорда Сент-Врейна.

Миссис Эмброуз тоже отказалась от места за столом. Сент-Врейн выглядел довольным, потягивая бренди у пылающего камина и тоже наблюдая за игрой. Несмотря на случайный взгляд в его направлении, Мартиника не приближалась к нему. Она ощутила, что кузина Памела недовольна их тет-а-тет в гостиной.

Конечно же, она испытывала искушение продолжить флирт с ним. В Хайвуде было немного уныло после интеллектуальной стимуляции в школе миссис Харрис. Кроме того, Сент-Врейн обладал шармом и почти настораживающей привлекательностью. Но даже если он более опасен, чем кажется, в ее глазах он выглядел таким неподдельным. В нем чувствовались глубина и мрак, которые Мартиника жаждала постичь. А в его блестящем взгляде было что-то, от чего у нее ускорялся пульс, и появлялось странное ощущение тоскующей пустоты под ложечкой.

Мартиника знала, что это такое — это желание, хотя у нее и было мало опыта в обращении с ним. Ее мать была отлично обучена искусству вызывать желание; раздувать его пламя, кружить головы. Еще будучи ребенком Мартиника осознавала таинственное обаяние матери. Не перешло ли это умение, непрошенное и негласное, от матери к дочери? Мартиника весьма сомневалась в этом. Тем не менее, желание являлось основным человеческим чувством. Игнорировать его важность — значит, жить несчастной жизнью.

А теперь Ротуэлл, вероятно, попытается заставить ее вступить в брак по расчету, только чтобы избавиться от нее. Глупо будет выйти замуж за человека, которого она не желает. Но еще глупее будет напрашиваться на неприятности, флиртуя с мужчинами вроде Сент-Врейна, и не важно, что от его близости по ее спине пробегает дрожь. Джентльменов такого сорта лучше оставить женщинам с опытом миссис Эмброуз. Мартиника повернулась в кресле, сев лицом к столу для игры в карты, и больше не смотрела в его сторону.

Игра в карты проходила с большим количеством смеха и добродушного поддразнивания. Лакеи принесли поднос с кофе, зажгли дополнительные свечи и подбросили топливо в камины. В конце концов, Сент-Врейн попросил разрешения удалиться. Миссис Эмброуз немедленно встала и, крадучись, вышла из комнаты, огибая мебель словно кошка, охотящаяся за мышкой, причем она явно находилась в дурном настроении.

Теперь, когда Сент-Врейн ушел, Мартиника огляделась вокруг, разыскивая, чем бы развлечь себя, и заметила дверь в библиотеку лорда Шарпа. Во время их краткой экскурсии по Хайвуду, Памела предложила им пользоваться библиотекой в свободное время. Что ж, сейчас у нее полно свободного времени. Не осталось ничего красивого, на что можно было смотреть, исподтишка или как-то иначе, а игры в карты уже было недостаточно, чтобы удерживать ее от дремоты.

В камине библиотеки горел неяркий огонь, и на приставном столике горело несколько свечей, бросая мягкий, мерцающий свет на один угол обширной комнаты. Мартиника зажгла еще одну свечу и пошла вдоль полок, пока не нашла книгу с ботаническими этюдами. Она вернулась с ней к камину и свернулась в потертом, но удобном кресле с высокой спинкой, которое стояло перед огнем.

На самом деле кресло оказалось слишком удобным. Один зевок за другим, Мартиника продвинулась только до двадцать второй страницы — crataeguslaevigata, боярышник гладкий, — перед тем, как погрузиться в нежные объятия старой кожи. Однако она не могла продремать больше пяти минут, когда ее разбудил звук открывающейся двери в дальнем конце комнаты.