— Я весь внимание, — произнес он довольно спокойно и нервно переплел пальцы. — Рассказывай, чего ты теперь боишься, балда!

— Тебя! — заявила Таня.

Так, приехали!

Виктор застонал в голос. Зачем он связался с этой придурочной девкой? На кой она ему сдалась? Плюнуть и забыть!

— Таня, — едва владея собой, сказал Виктор, — ты что, меня за недоумка держишь? Ты сама, по своей воле, пришла на дачу. Не на аркане же я тебя сюда затащил, потрясая пистолетом! Сама заявила о том, что будешь здесь жить. Сама, наконец, поднялась наверх. И теперь косишь под Мальвину. А я у тебя вообще работаю Карабасом Барабасом. Не строй, пожалуйста, из себя идиотки, а из меня — страшилу!

— Я и не строю, — со вздохом отозвалась Таня. — Просто, понимаешь, это очень трудно объяснить, до тебя не дойдет…

— Я еще не совсем законченный дебил, — недобро сообщил Виктор. — И постараюсь осознать твою ценную информацию!

— Ну, постарайся, — Таня снова вздохнула. — Дело в том, что у меня никого еще никогда не было… Вот…

Виктор нервно дернулся и нехорошо засмеялся.

— Ты складно врешь. Очень складно… В отличие от меня. Сразу видно, сценарист из тебя выйдет классный. Для чего только твои фантазии, не понимаю! Сама посуди, разве в это можно поверить?

— Ну вот, я же говорила… — совсем расстроилась Таня. — Уж поверь как-нибудь…

Она смотрела на него доверчиво и открыто, как ребенок. Она была абсолютно искренна и честна, но Крашенинников не желал всматриваться в нее и ее разглядывать — ему дела нет до ее откровений! Его снова понесло. Он проклинал в душе и себя, и свое дурацкое увлечение этой чумовой шалавой, и собственную изобретательность и быстроту — для чего он затеял сыр-бор с дачей, с Таткой, с Герой? Чего ему не хватает? Неужели мало простых и насквозь понятных, родных метелок-мазилок? Вон так и крутятся возле, проходу не дают! Нет, подай ему эту желтоглазую! Короткое замыкание!

— "Ах, оставьте, ах, оставьте, все слова, слова, слова!" — тихо промурлыкал Виктор. — А теперь слушай сюда… У меня бывают минуты, когда я за себя не отвечаю и становлюсь по-настоящему опасен и невменяем. Ты что, пришла в этот теремок исключительно для того, чтобы мне исповедаться? Для роли духовного отца я подхожу меньше всего! Пошевели своей бестолковкой, какого хрена я вообще сюда тащился? Повторяю: ты явилась в дом добровольно и сознательно, заметь. И мне не нужны ни кающиеся Марии Магдалины, ни святые девы Марии! Понемногу доходит? Вот уж никогда не мечтал выяснять с тобой здесь вопросы исповеди, морали и доверия! Вообще ни на какие беседы я не рассчитывал. В данном случае они настоящая подлянка! Сечешь, мадемуазель? Я терпеть не могу слов: это безделки, пустяки, лишняя трата времени! Люди должны общаться на совсем другом уровне или не общаться вовсе. А всю полученную информацию неплохо бы проверять. И выданную тобой тоже. Что элементарно сделать. И немедленно!

— Пожалуйста, — просто сказала Танька и сбросила через голову кофточку. — Ты абсолютно прав и совершенно логичен. Мне нечего тебе возразить. Я вообще не понимаю, почему ты потерял даром столько времени, которым всегда дорожишь.

Нет, она все-таки полоумная!..

Ошеломленный Виктор разом остыл и притих, чувствуя, как в Танькиной детской безоглядности и открытости тают без следа его гнев и ненависть. Ему захотелось прижаться к ее щеке щекой и нежно потереться. Словно угадав его желание, Таня с готовностью вытянула вперед острый подбородок. Она была очень смешная, — как он сразу этого не увидел! — запутавшаяся в своей решимости и ребяческих страхах и вдруг безотчетно тотчас доверившаяся Виктору.