Грустить о своих половинах,

Томиться привычной тоской,—

Покамест на наших руинах

Не вырастет новый Толстой.

1995 год

«Когда я вернусь назад…»

Когда я вернусь назад, мне будет уже не надо

Ни сквера, где листопад, ни дома, где эстакада.

И лестница, и окно, в котором цветет закат,

Мне будут чужды равно, когда я вернусь назад.

С какою тоской сейчас гляжу я на листья в лужах,

На толстых, до самых глаз укутанных, неуклюжих

Детей, на дверной косяк с объявкой «Куплю — сниму»…

Кому это нужно так, как мне теперь? Никому.

Подъезд, предзакатный свет, Эдем убогий и смрадный —

С тоской ли глядят мне вслед? С гримасою ли злорадной?

Нет, думаю, без гримас, без горечи и стыда.

Они уже знают час, когда я вернусь сюда.

И я вернусь, дотащусь. Вползу, как волна на отмель,—

Не ради каких-то чувств, а лишь показать, что вот, мол:

Чужой, как чужая боль, усохший, как Вечный жид,

Отчетности ради, что ль, отметиться тут, что жив.

Лет пять пройдет или шесть. А может, и двадцать с лишним.

Но все это здесь как есть пребудет, клянусь Всевышним,—

И сквер, и дитя, и мать, и окна, и листопад —

Все будет покорно ждать, пока я вернусь назад.

Да, вещи умнее нас. Я это прочту во взгляде

Оконном, в сиянье глаз двухлетнего, в листопаде,

И только слепая власть, что гонит домой стада,

Чтоб участь мою допрясть, меня приведет сюда.

О Боже, когда назад, сожженный, вернусь из ада,—

Мне будет повсюду ад! Мне будет уже не надо!

Мне надо теперь, сейчас: укрой меня, затаи!

Но я потеряю вас, несчастные вы мои.

Простимся же. Холода Москву облегают властно.

Откуда я и куда — во сне, как всегда, неясно:

Из комнаты ли твоей, как выставленный щенок,

Из собственных ли дверей — в распахнутый воронок.

1999 год

Счастья не будет

«Олененок гордо ощутил

Между двух ушей два бугорка,

А лисенок притащил в нору

Мышь, которую он сам поймал.»

Г.Демыкина

Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,

Прячь свою скрипку, в прихожей отыскивай шляпку.

Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит

Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало.

Влажная глина застыла и формою стала,

Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным.

Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?

Будет тревожно, восторженно, сладко, свободно,

Будет томительно, радостно — все что угодно:

Счастья не будет. Оставь ожиданья подросткам.

Нынешний возраст подобен гаданию с воском:

Жаркий, в воде застывает, и плачет гадалка.

Миг между жизнью и смертью — умрешь, и не жалко —

Больше не будет единственным нашим соблазном.

Сделался разум стоглазым. Беда несогласным:

Будут метаться, за грань порываться без толку —

Жизнь наша будет подглядывать в каждую щелку.

Воск затвердел, не давая прямого ответа.

Счастья не будет. Да может, и к лучшему это.

Вольному воля. Один предается восторгам

Эроса; кто-то политикой, кто-то Востоком

Тщится заполнить пустоты. Никто не осудит.

Мы-то с тобой уже знаем, что счастья не будет.

Век наш вошел в колею, равнодушный к расчетам.

Мы-то не станем просить послаблений, — а что там

Бьется, трепещет, не зная, не видя предела,—

Страх ли, надежда ли, — наше интимное дело.

Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою.

Чет или нечет — не нам обижаться с тобою.