-  Кто она? - тихонько спросила я.

    -  Она? Да жена его, кто еще?

    -  Жена?!

    Старшему из сыновей Кузнеца пятнадцать лет, а жене хорошо, если больше двадцати пяти будет. Неужто так сохранилась? Да нет, что за чушь, я вижу настоящий возраст, что человека, что Старшего!

    -  Вторая, - продолжая хмуриться пояснил Старейший. - Первая умерла недавно, вот, теперь на этой женился.

    -  Что-то не так? - уточнила я. - Чем она плоха?

    -  Да ты не видишь разве? Не человек она, помесок.

    -  Да в каком поколении у нее Старшие в предках были!

    -  Все не подходит. Но Кузнец уперся тогда, сказал - Род продолжен, теперь может на ком захочет жениться. Теперь вот с детьми отсылает. Тоже выдумал. Никто, дескать, лучше нее за детьми не проследит, ему спокойнее будет.

    -  Вот как, Старейший, - удивилась я. - А я-то думала, ты без труда со своим Родом справляешься.

    Баньши бросил на меня злобный взгляд и отвернулся. Помнит, как на всех прошлых встречах поучал и издевался над моей неумелостью. И я помню. Выходит, не все так просто, как мне казалось, выходит, у всех бывают ошибки и неудачи. Знала бы раньше…

    Кроме жены Кузнеца, на телеге сидела еще одна молодая женщина, уже постарше. Она держала на коленях трехлетнюю девочку и удерживала возле себя семилетнего мальчика. Тот вертелся и все рвался поиграть с другими детьми. Провожали женщину двое - ужасно грустный от предстоящей разлуки мужчина и Гана. Баньши стояла возле самой телеги и со встревоженным видом шепталась с девочкой. Дитя насупило брови, наморщило носик и готовилось разразиться диким ревом. Гану это, по непонятным причинам, радовало; она все подливала масла в огонь, пока девчонка не разрыдалась, вцепившись что есть силы в отцовский рукав. Она ревела, что никуда не поедет без любимого папочки, что ей страшно и что, если папочка с ними не поедет, непременно случится что-то очень плохое. Мальчишка рядом презрительно фыркал и норовил дернуть сестренку за косичку.

    Баньши улыбалась, кивала и что-то нашептывала плачущей девочке на ухо.

    -  Гана! - заметил безобразие Старейший. - Немедленно прекрати!

    Баньши отступила от телеги на шаг и развела руками. Мол, я тут не при чем, хотя кого она обманывает?

    Девчонка вопила все громче и громче, ее мать тоже заволновалась. Мол, с мужем ей будет спокойнее, а дитя уже не в первый раз предостерегает их от несчастий.

    Мальчишка дернул сестру за обе косички, та бросила рев и полезла в драку, женщина пыталась призвать их к порядку, но без особого успеха. Так и сидела, не зная, разнимать ли дерущихся детей, уговаривать ли мужа… Сидела с беспомощным видом и утирала слезы. Мужчина решился, вскочил в телегу в тот самый момент, когда глава обоза скомандовал отправление. Телеги медленно стронулись с места.

    -  Гана! - закричал Старейший. - Поди сюда! Что ты тут устроила?!

    Они заспорили, поминутно упоминая Ткачиху и зачем-то оглядываясь на меня. Мне удалось расслышать ганино:

    -  Ведь не он же… не из-за него все это…

    Потом она сказала:

    -   Ей все равно, а для меня в нем вся жизнь… - и дальше снова неразборчиво.

    Старейший топнул ногой и внезапно исчез. Гана стояла, подбоченясь, среди людской толкотни - часть провожающих шла за телегами, часть расходилась по домам, - и ждала. Вскоре Старейший вернулся.

    -  Я говорил с ней,  - объявил он.