– Мне жаль, но я не могу это сделать, даже если бы захотела, – сообщила Шелли Клервалам. Но сказать это было гораздо труднее, чем она ожидала. Шелли видела, как гаснет надежда в глазах миссис Клервал. Это выглядело так, словно мать потеряла своего ребёнка во второй раз.

Всё, о чем Шелли могла думать в первый день своего отстранения, – это растерянное выражение лица миссис Клервал. И её непрекращающиеся мольбы: «Почему, Шелли? Почему? Почему?» И разочарование, которое передалось и Хэнку. А потом Шелли представила счастливое семейное воссоединение, слёзы радости, которые прольются, когда Адам вернётся в их мир. Это будет во сто крат лучше, чем любая ярмарочная медаль. Это будет научный проект, который превзойдёт все остальные научные проекты.

Но было ли у неё на это право?

На второй день своего отстранения Шелли начала пересчитывать формулы на своём ноутбуке. Умножать. Перестраивать. И скоро поняла, что формально этот эксперимент будет логическим продолжением электрофизиологических теорий её дедушки. Тот же разряд, который оживил мёртвую лягушку, сможет реанимировать и человеческое тело. Если Шелли увеличит мощность на полюсах, то сможет перезапустить сердце. Словно зарядить разряженную батарейку. Вроде того.

Если бы только она была в школе два последних дня. Там говорили только о лягушке: как она взбесилась, укусила мистера Гриббонса и сбежала на школьный двор. Для того чтобы её поймать, был послан целый отряд уборщиков с факелами и вилами. Не спрашивайте. У злой толпы своя логика. К тому времени мистер Бальдерстон больше не называл это существо лягушкой.

Он называл это монстром.

Через неделю Шелли столкнулась с Хэнком на пути домой. Он извинился и попросил её забыть всё, что было в лаборатории. Будет очень непросто забыть тело на столе, но она сказала, что попытается.

– Спасибо тебе, Шелли. Я всегда знал, что ты особенная.

Хэнк неожиданно чмокнул её в щёку, и Шелли подумала: «А ведь он – потерянная душа. Совсем как я». И разве такая потерянная душа не стоила того, чтобы её найти?

Как только они собрались пойти каждый в свою сторону, Шелли закричала:

– Я хочу помочь! – хоть она и не была уверена, что действительно этого хочет.

Тем же вечером, когда Шелли и Хэнк вместе распивали чрезмерно дорогую пиалу асая в «Мире кофе», Шелли сказала Хэнку то, о чём размышляла в последнее время.

– Думаю, я могу попробовать. Но, Хэнк, я хочу, чтобы ты понял: нет никаких гарантий, что это сработает. Твой брат – не лягушка.

– Это сработает, – сказал он уверенно. – Это наука!

– Да, так и есть. Но с тех пор, как я увидела тебя снова, я задумалась о чём-то большем, чем просто наука. Я задумалась о судьбе. О душах.

Хэнк очень долго и пристально посмотрел на неё.

– Продолжай, – сказал он, не имея ни малейшего понятия, к чему ведёт этот разговор.

– То тело, которое ты называешь своим братом, – у него вообще есть душа? Думаешь, его сознание просто спит?

– Да, я в этом уверен.

– Тогда что, если он не хочет просыпаться? Его не было с нами очень давно. Может быть слишком поздно.

Хэнк нервно поёрзал в своём углу.

– Я не эксперт по духам, – я подтверждаю. – Я знаю только то, что у тебя талант, а твоя семья хороша в странных науках.