– Шесть! Пять! Четыре!

«Что‑то они там замышляют, – зло подумал Михаил. – Наверняка не сдадутся, гады. Придется выкуривать их оттуда... Лишние сложности. Саданули бы сейчас из гранатомета, вот и все дела».

– Три! – услышал он голос Гвоздева. А потом уже другим тоном: – Ну вот, так‑то лучше... На землю, на землю!

«На той стороне сдаются!» – понял Михаил. Секунду спустя открылась дверца и в том джипе, что держали на прицеле он и Сашка. Оттуда медленно выполз бородатый мужик в бледно‑зеленой, выгоревшей на солнце майке. Именно выполз, он передвигался на двух руках по песку, волоча за собой перебитые ноги и тихонько подвывая от боли. Потом появился усатый тип, одетый слишком шикарно для пустыни – кожаный пиджак, белая майка, белые широкие штаны и толстая золотая цепь на шее. Он не выглядел раненым и, стараясь сохранять солидность, неторопливо и чинно опустился сначала на колени, а потом уже распластался на земле лицом вниз. Третьим был маленький худой казах с окровавленной головой. Он бросил перед собой автомат Калашникова и лег между бородачом и «кожаным пиджаком».

Как только маленький казах выпустил из рук оружие, Михаил вылез из ямы и побежал к джипу, держа автомат наперевес, все еще оставаясь готовым к стрельбе, оставаясь готовым при малейшем подозрительном движении отпрыгнуть в сторону, покатиться по земле, одновременно режа из автомата всех, кто окажется перед ним.

Так что лучше мужикам из джипа не делать резких движений.

Они и не делали. Просто смотрели на подбегавших к ним людей. А бородач и не смотрел даже, прикрыл глаза и лежал недвижно, бледный и жалкий. Вытекавшая из его ран кровь быстро впитывалась в песок.

Михаил первым делом отшвырнул от маленького казаха автомат, потом ткнул ствол в загривок «кожаному пиджаку», аккурат под цепочку.

– Где твое оружие? Быстро!

– В машине осталось, – пробормотал «пиджак». Михаил быстро его ощупал – чист, не соврал. Сашка обыскал бородача и удовлетворенно кивнул: не опасен.

Трое мужчин лежали на земле, а четвертый сидел в джипе, уткнувшись простреленной головой в приборную доску. Сиденья были усыпаны битым стеклом и залиты кровью.

В этот момент могло показаться, что все у них получилось. Они взяли пленных, даже больше, чем нужно. Они быстро и четко провернули операцию. Они – молодцы.

Так могло показаться в тот момент. Несколько минут спустя все уже было по‑другому.

11

Вылетевший из Барнаула вертолет на предельно низкой высоте пересек границу и взял курс на точку «три». Позднее, когда казахская служба ПВО заметит нахождение в своем воздушном пространстве русского вертолета и направит соответствующий запрос в Москву, там, уже готовые к этому вопросу, ответят, что военный вертолет в темное время суток из‑за неисправности в навигационных приборах сбился с курса.

Инцидент не получит дальнейшего развития, поскольку через час после вторжения русский вертолет повернет обратно и совершит посадку на аэродроме той самой военной базы, откуда совершил вылет. Десяти спецназовцам, которым прошедший час ожидания показался столь же долгим, сколько Михаилу – минутная пауза в движении джипов к холмам, – так и не пришлось покинуть борт, чтобы оказать помощь группе «Верба».

Чернота степной ночи, чернота внизу, там, где должна была быть земля, – вот то единственное, что увидели пилоты. Ни огонька в радиусе нескольких километров от предположительного местонахождения группы «Верба». Несколько раз пилоты уже собирались на свой страх и риск посадить вертолет, хотя рельеф местности скрывала тьма. Но командир спецназовцев, единственный из десяти, кто обладал полнотой информации по создавшейся ситуации, в конце концов запретил садиться.