– За мной! Быстро!

Лейтенант пожал плечами, но последовал за Бондаревым. Выйдя на площадь, он прищурился, пытаясь разглядеть человека, к которому так торопился Бондарев. Потом он остановился и прошептал:

– О господи!

Женщина с трудом переставляла ноги, медленно приближаясь к зданию ГУВД. Она была босая, с растрепанными волосами и каким‑то странным остановившимся взглядом. Она прошла мимо Бондарева, будто того не существовало вовсе.

Но не на волосы и не в глаза смотрели лейтенант и Бондарев. Женщина была одета в белую юбку, а выше... Выше на ее плечах болтались обрывки белой блузки и половинки рассеченного спереди бюстгальтера. Обвисшие груди были испачканы в крови, и эта кровь капала с разбитого лица женщины. Но не только. Между грудей краснел вертикальный длинный порез, начинавшийся от грудины и заканчивавшийся вверху живота.

– Лейтенант, – хрипло проговорил Бондарев. – Уведите ее в здание. И врача. Немедленно.

– Хорошо. – Побледневший лейтенант подозвал еще двух милиционеров, те взяли женщину под руки, и в этот момент женщина остановилась. Она обвела мужчин жалобным, исполненным боли взглядом и вытянула вперед правую руку.

Бондарев разжал пальцы и взял у женщины смятый, испачканный кровью листок бумаги.

– Уведите ее, – поторопил он лейтенанта и, развернув листок, прочитал: «У вас есть три часа, чтобы вернуть нам нашу вещь. Вы знаете, что это. Если вы скажете „нет“, то двое детей этой женщины и еще двое людей будут убиты. Не берите на душу грех. Верните нам наше, и мы уйдем. Вам позвонят через три часа и скажут, куда принести сумку. Это не шутка».

– Что там написано? – спросил лейтенант.

– Там написано... – Бондарев осекся. Женщина повернулась к нему спиной, и он увидел на ее голой спине неровные порезы, из которых складывалось: «Это не шутка».

У лейтенанта задрожали губы. Он хотел что‑то сказать, но Бондарев опередил его. Он посмотрел на часы и проговорил:

– Сейчас девять сорок. У нас есть три часа. Это до двенадцати сорока.

– Какие сволочи... – начал лейтенант сдавленным голосом, но Бондарев положил ему руку на плечо:

– После будем разговаривать.

15

Они выехали на окраину города. Приколист остановил «Дэу» на каком‑то пустыре, но не стал глушить мотор.

Алика выволокли из машины и поставили на ноги. Лысый одной рукой держал его за шиворот, и Алик чувствовал себя так, словно он висел на какой‑то огромной вешалке, вешалке для людей.

Он не удивился, увидев перед собой Женю. Он только презрительно сплюнул, не попав, к сожалению, на ботинки соседа.

– Плюйся не плюйся, – сказал в ответ Приколист, – а пока ты на наши вопросы не ответишь, отсюда не уйдешь.

– Хрен тебе, а не ответы, – проговорил Алик. – Ты меня не убьешь, а как только этот гад меня отпустит, я пойду в милицию...

– Ба‑а! – удивился Слепой. – Он еще и стукач! А со стукачами разговор короткий...

Он ударил Алика в солнечное сплетение, и мир для того сжался до размеров одной пульсирующей точки невыносимой боли, поселившейся в его теле.

– Ты хотя бы послушай, какой вопрос я хочу задать, – предложил Приколист, склоняясь к опустившему голову Алику. – Слушаешь?

– Ну, – прошептал Алик.

– Ты вчера отдал мне две штуки долга, помнишь?

– Помню... – Голос Алика был слабым, он сам едва слышал его, будто звук шел из глубокого подземелья.

– Я не в претензии, мы разошлись с тобой по этому вопросу. Все в порядке.