Травматический код Бланш не совпадал с кодом Рики, а это единственное, что могло привлечь внимание к безработной наркоманке во время сканирования. В случае несовпадения они могли решить копнуть глубже – до самой ДНК. Этого ни в коем случае нельзя было допустить. Более того, травматический код невозможно подделать, он генерировался синтетическими органами, встававшими на место пораженных. Ей не оставалось ничего другого, кроме как…

Свет в ванной Миккеля был таким же, как в той каморке, – неоново-белый. Ножницы шли по прямой траектории. Как она кричала… Кровь брызнула во все стороны, и Бланш согнулась в три погибели, захлебываясь в гортанном стоне от того, что натворила.

Где теперь граница между живым и неживым? Там, где начинается боль. Неживое никогда не болит. Она не ожидала, что ощущения будут настолько чудовищными.

Внезапно в обзор целого глаза попался пистолет с анестетиком. Не задумываясь, Бланш всадила в себя сразу три капсулы черт знает чего и по наползшей эйфории поняла, что это не похоже на обезболивающее. Оказалось, с его помощью Рика «ширялась» и в капсулах была «бела» или что-то в этом роде. Но это смягчило болевой шок. Организм слегка пришел в себя.

На кровавую глазницу легла повязка. Оставалось надеяться, что ее крики не прорвались наружу. Хотя никто особо не заботился о том, что творилось в той капсуле. В этих районах постоянно кричали. Не по пьяни, так от вшивой жизни. Травматический код теперь был идентичен коду Рики, но требовался новый глаз. Протез умершей оказался настолько плох, что не выдержал бы пересадки. Однако дедушка продолжал давать ей подсказки, уже живя в ее памяти. «Бланш, ты мой белый лист…» Слова умершего все еще звучали как наяву. Она испытывала глухую боль от несправедливости, еще сильнее той, что причинила себе только что сама. «Если придет беда, ты найдешь все что нужно в частном сейфе вокзала тридцатого уровня. Что бы тебе ни было нужно…» Дедушка словно предвидел все ее шаги и подготовил хлебные крошки до того, как она заблудилась. Сразу после смерти пришло автоматическое письмо с непонятными цифрами, которые оказались номером шкафа на вокзале, реагирующим на ее отпечатки пальцев. Внутри нашлись самые разные лекарства, регенераторы и оружие… Но самое главное – имплантаты почти для всех сложных частей тела. Руки-ноги были не в счет, их на Вавилоне можно было заменить легко и почти везде. Но глаз или внутренние органы требовали приживления специальным лазером. «Откуда он знал? Или не знал. Он просто заботился. Даже после смерти…»

Кровавая повязка осталась в кабине вокзального туалета. Зажужжал лазер для стыковки синтетики и органики… Новый глаз встал в пустую глазницу, и стыковка завершилась. На дне зрачка зажглась неоновая точка, уравнявшая Бланш со всеми другими жителями башни. И как же хорошо, что у Рики имелся только внешний искусственный орган, а не почка… О том, чтобы вырезать и пересадить такое самостоятельно, даже думать не хотелось.

Тело Рики Мо отправилось в ближайший утилизатор отходов. На Вавилоне превратился в пепел очередной никому ненужный человек. Но Бланш осталась. Она была, и при этом ее не было.

* * *

Миккель постепенно проступал за ее спиной в отражении запотевшего зеркала. Бланш невидяще вглядывалась в себя, вспоминая, как все началось, и забыла, что из душа по-прежнему льется вода, наполняя комнату паром. Кран бесшумно провернулся под его пальцами, и стало тише.

– Привет.

– Да, привет. Прости за воду. Я спускала ржавую воду.

– Ясно. Сейчас уже можешь мыться.

Они в молчании застыли плечом к плечу у зеркала, которое едва ли отражало их истинную суть. Калека и Совершенство неловко встретились, чтобы понять, что живут в сквернейшем из миров.

– Тебя долго не было.