Я открываю рот и захожусь кашлем. Рот полон соленой жидкости – не иначе, крови – и твердых частиц (наверное, обломки зубов). Перед лицом очень кстати маячит карман на чехле переднего сиденья, и я пользуюсь им как плевательницей.

Заодно мне удается определить, что конечности и тело в целом, как ни странно, мне еще подчиняются, а значит, ни переломов, ни тяжелых повреждений у меня нет.

– Оклемался? – оборачивается ко мне на секунду Слегин, отключив коммуникатор. – Ну и как самочувствие?

– Как с похмелья, – отзываюсь я. – Причем такое впечатление, что, пока я пребывал в отрубоне, по мне топтались слоны и ездили бульдозеры… Будь добр, открой несчастному алкашу, что с нами произошло.

Он хмыкает.

– Ничего особенного, Лен. Просто мы сменили транспортное средство… не по своей, правда, воле, но это уже детали…

– А если серьезно?

Слегин кидает на меня короткий взгляд, словно желает удостовериться, что я вынесу ту правду, которую он собирается мне сообщить.

– А если серьезно, – говорит он, – то этот гад действительно взял нас за жабры. Во всяком случае, наша попытка к бегству с самого начала была ему известна. И, чтобы предотвратить ее, он задействовал такие силы, которые еще никогда не пускал в ход. Несколько машин, набитых вакуумной взрывчаткой, с водителями камикадзе. Плюс снайперы, вооруженные разнообразным смертельным – причем не только стрелковым – оружием… Если бы мы не были в танке и если бы не шли в середине колонны, то сейчас беседовали бы с тобой на небесах. Между прочим, ребята там до сих пор ведут бой… С парализаторами против ракетометов и пулеметов, представляешь себе картину? – Тут он не удерживается от пары непечатных словечек. – Естественно, место действия – как в фильме про войну, все в руинах, все горит, дома рушатся… Ну а я взял на себя смелость вывезти тебя из этого ада на первом попавшемся драндулете. Извини, что опять предварительно не проконсультировался с тобой, потому как ты вряд ли был в состоянии общаться…

– И что теперь? Куда ты меня на этот раз везешь? В Кремль? Или в правительственное подземное убежище?

– Не угадал, – кривится окровавленная щека моего друга. – Есть еще один вариант…

– Какой?

Он угрюмо бурчит:

– Скоро узнаешь, Лен.

– А как же ультиматум Дюпона? Сколько осталось до конца того срока, который он назначил?

Слегин лишь отмахивается, лихорадочно вращая одной рукой штурвал, – видимо, впереди на дороге возникли какие то препятствия.

– Он назначил новый срок. Так что у нас еще есть время…

– Новый срок? – зачем то переспрашиваю я. Голова гудит и соображает с трудом, иначе я не задал бы следующий вопрос: – Значит, он еще раз выходил на связь с тобой?

– Угу. Буквально несколько минут назад…

– И что?.. Слушай, ты не мог бы вытащить язык из одного места? Почему я должен вытягивать из тебя каждое слово, как из Слепого Снайпера на допросе?!

– Успокойся, неугомонный, – советует Слегин. – Мы скоро будем на месте…

Я умолкаю, обдумывая ситуацию. Потом спрашиваю:

– Послушай, Слегин, а кто нибудь еще, кроме нас с тобой, знал об ультиматуме Дюпона?

Он пожимает плечами:

– Ну, если только телепатия существует…

– Ты уверен, что Дюпон не звонил ни Президенту, ни прочим представителям руководства Сообщества?

– Конечно, нет. На его месте я бы не стал этого делать.

– Почему?

– Да потому, что тогда ему точно не на что было бы надеяться. Насколько я знаю верхушку, там сидят люди, готовые пустить в расход полпланеты ради того, чтобы заиметь в твоем лице гарантию бессмертия…

Я недоверчиво хмыкаю.