— Ну вот, — произнес Эндрю, выруливая на подъездную дорожку. — Вот мы и дома. — Он припарковал пикап, заглушил двигатель и развернулся к Лиззи: — Ты ни слова не сказала с тех пор, как мы уехали от Роджера. Ты как, в порядке?

— Все нормально. — Одной рукой она стала застегивать сумочку, другой взялась за дверцу, готовая уже остаться наедине со своими мыслями. Но вместо этого откинулась обратно на сиденье. — Просто, знаешь, столько всего свалилось сразу! Выяснить, что шеф полиции спокойно допустил, чтобы моя бабушка несла вину за то, чего не делала, — просто потому, что однажды он рассчитывал баллотироваться на пост мэра? Это ж каким типом для этого надо быть!

— Исключительно амбициозным.

Лиззи энергично помотала головой, не в силах такое понять.

— Необходимо, чтобы об этом узнали.

— Кто? Начальника у Саммерса нет, если не считать мэра Кавано. Но, думаю, можно с уверенностью сказать, что пользы от него тебе не будет.

— Ну, тогда губернатор штата. Или масс-медиа. Хоть кто-нибудь!

Эндрю отвернулся, по-прежнему не убирая рук с руля.

— Я понимаю, что ты сейчас в гневе, Лиззи, но сколько вообще битв ты здесь намерена затеять?

— Столько, сколько потребуется.

Глубоко вдохнув, он испустил долгий, задумчивый выдох.

— Хорошо. Но, может, все-таки лучше решать вопросы по очереди? Сосредоточься на том, что сейчас для тебя главное.

— Я хочу поговорить с Гилмэнами.

Эндрю от ее слов как будто передернуло.

— Больше, чем вероятно, что ты — последний человек, с которым Гилмэны захотели бы общаться. Почему бы тебе просто не подождать, что сумеет найти Роджер?

— А если он ничего не найдет?

— Ну, не знаю. Я просто не уверен, что заставлять Гилмэнов все это заново пережить — хорошая идея.

— Я же пытаюсь выяснить, что на самом деле произошло с их дочерьми. Неужели ты считаешь, они не захотят мне в этом помогать?

— Видишь ли, по их мнению, они и так уже знают, что произошло. И считают, что ты просто хочешь как-то обелить имя Альтеи. К тому же тебе не помешает знать, что Гилмэны уже несколько лет как расстались. Фред по-прежнему остался здесь, а вот Сьюзен, как мне кто-то вроде говорил, отсюда уехала.

Лиззи почувствовала горечь и сожаление, но ничуть не удивилась услышанному. Она не раз уже слышала, как после смерти ребенка браки распадались. Жены начинали упрекать в этом мужей. Мужья подавляли в себе всякие эмоции, замыкаясь в себе. Трудно даже представить, как жить дальше, когда часть твоей души оторвана навсегда. Гилмэнам не пришлось ничего представлять — беда сама безжалостно ворвалась в их жизнь.

— Думаешь, меня саму не ужасает то, через что они прошли? Я в тот день была там и видела лицо Сьюзен, когда ее дочерей вытащили из пруда. И когда фургон коронера увез трупы, я своими глазами видела, как у нее будто омертвело все внутри. Но ведь и Альтея тоже умерла. А я — все, что после нее осталось. Единственная, кто еще здесь есть, чтобы позаботиться о ее памяти. Что в этом плохого?

— Да нет, ничего плохого. Я просто хочу сказать, что надо хорошенько подумать, все взвесить. И если ты и впрямь решишь с ними пообщаться, то попытайся вспомнить о том, что их горе совсем не такое, как твое.