|
Процесс отрыва от пола отнял у меня слишком много физических и умственных сил. Вставать и разговаривать одновременно я не мог. Интересно, я всегда теперь буду таким идиотом? – Ну и сволочь этот твой Козлов, – прокряхтел я в сторону Гарика, не обращая внимания на моего обидчика. А тот немного помрачнел лицом, потом выругался и выскочил из кабинета. Оно и к лучшему.
Я доковылял до табурета, пихнул его ногой к стене и, испуская протяжные стоны, поместил свое измученное тело в сидячее положение. Гарик с интересом наблюдал за моими перемещениями по комнате. И молчал. – Я там все лежал и ждал, когда же ты вспомнишь обо мне и поможешь встать, – начал я. – Но не дождался. Вы так увлеклись беседой... – А я подумал, что ты сам справишься, – сказал Гарик и стал массировать виски. Вид у него был не слишком веселый. И говорил он со мной не то чтобы враждебно, но с известной долей раздражения. – Ты большой мастер самостоятельных действий. Вот сам и выпутывайся... – Если ты насчет вчерашнего... – И насчет вчерашнего тоже. Хорош гусь, я ему все выложил как на блюдечке, а он прослушал, кивнул и смотался! – Так получилось... – Ага, конечно. И что это за громила там за тобой рванул? Кто это? Знаешь? – Понятия не имею, – соврал я. – А знаешь, что с ним случилось? – Случилось? – Я вытаращил глаза. – А с ним что‑то случилось? – А ты не знаешь? – Я? Откуда? Я выскочил во двор, перелез через забор и... И все. – А какого хрена ты побежал, если не знаешь этого типа? – Инстинкт самосохранения. Вряд ли он погнался за мной, чтобы спросить, который час. Так что с ним случилось? – Он умер, – сообщил Гарик и уставился на меня. Черта с два. Я так устал, что на моем лице вряд ли кто‑то мог прочитать что‑нибудь. Гарик с минуту таращился на меня, потом разочарованно отвернулся к окну. – Разрыв какой‑то там артерии. Прямо во дворе «Кометы». И ты, конечно же, здесь ни при чем? Можешь не отвечать, я уже знаю, что ты скажешь. – И он махнул на меня рукой. – Если бы ты понимал, Костя, в какое дерьмо ты меня втащил... – А он и вправду может настучать? – поинтересовался я. Фамилия «Козлов» не была произнесена, но Гарик среагировал весьма непосредственно: скрипнул зубами и с ненавистью уставился в закрытую дверь. – Кто его знает, на что он способен, – пробурчал Гарик. – Он словно взбесился... Я его таким нервным никогда не видел. И не сидел он по ночам в кабинете, не таскал никого на ночные допросы... Дурдом какой‑то. – Он был пьян, – сказал я и смущенно улыбнулся: ябедничать, пусть даже на такого придурка, как Козлов, было неприятно. – Да ну? – без особого энтузиазма отозвался Гарик. – Не врешь? – Не вру, – честно сказал я. Так редко мне приходилось говорить правду за последние дни, что эти два слова я проговорил с каким‑то наслаждением. – Может быть, – задумчиво произнес Гарик. – Выпить он не дурак... Но на работе? Такого за ним раньше не водилось. – Все когда‑то начинается, – философски заметил я. – Ага. – Гарик внезапно хлопнул себя по лбу. – Вот черт! А я‑то думаю: «Что от него мятной жвачкой разит, как от школьника?!» Запах забивал, мудила! – Мудила, – согласился я. – А ты не лучше, – заметил добродушный Гарик. – Давай, рассказывай, что должен. Твоя половина уговора. |
