– Отвалю. Безмозглая курица, зацикленная на мечтах снести золотое яичко… Единственно, что удалось узнать – фамилию некоего Фомина…

Про интерес, проявленный посетителем к погибшему Вартаньяну – ни слова. Не потому, чо не доверяю Ромину – очень доверяю! – просто решил оставить добытые тяжким трудом сведения для личного употребления.

– Фомин? Да это «знакомый», увидевший торжественный выход твоей милости из депозитария… Мы его малость провентилировали…

– Любопытно. И кем он оказался?

– Ничего любопытного – сотрудник хозяйственного управления Госдумы. Приезжал к Пантелеймонову с заказом на изготовление напольных ваз для цветов и другой экзотики типа мусорных урн. Зовут мужика Ефим Григорьевич. Возраст – тридцать пять. Женат. Супруга работает в этом же управлении. Ничего криминального не отмечено, но возьми на заметку – авось пригодится.

Опять Госдума? Не много ли сплошных и пунктирных линий сходятся в этом законодательном «квадратике»? Кажется, пришла пора бросить Кимовск и переселиться поближе к «музыкальной» банде и подозрительным депутатам. С убийством Слепцовой разберется местный угрозыск. Похоже, с таким же успехом, как уже разобрался с гибелью Вартаньяна и двух бетонщиков.

Ромин согласился – действительно, пора. Ехидное замечание по части достигнутых успехов в предыдущих расследованиях постарался не услышать. Есть у него такой талантище – не слышать неприятные для него высказывания. Вроде заглушек в ушных раковинах.

Шагов двести – молчание.

– Знаешь, что больше всего меня волнует? – возобновил я беседу

– Сообщат ли Светке о твоей сексуальной шалости? – отомстил Славка за ехидину о фактическом провале следствия по фактам убийств. – И об её реакции на услышанное?

– Я – серьезно. Убрали Слепцову из за боязни, что она выдаст… Что именно?

– А если подумали – уже выдала?

– Тогда повторят попытку избавиться от меня. Но ежели бы заподозрили это – какая необходимость пойти на убийство депозитарши? Глупо и недостойно для серьезных преступников…

– Ты не разучился мыслить логически, – сдержанно похвалил Ромин. – Вот и ещё одна причина покинуть Кимовск. Мне предостаточно четырех трупов на одном только Росбетоне.

Я уныло кивнул. Причина, веская, неопровержимая. Отреагировать на неё очень легко: собрал чемоданчик, поклонился приютившей меня уютной квартирке и – в путь. Единственная, пожалуй, трудность – Светка. Оставить её в Кимовске на с»едение Пантелеймонову и его секретарше – об этом даже подумать грех. Взять с собой? А как же быть с работой? Захочет ли Алферова перебраться на иждивение невенчанного супруга? Скорей всего, не согласится. Женщина самостоятельная, деловая, заниматься домашним хозяйством и сплетнями не в её характере.

Авось, найдется для пробивной, талантливой дамочки дело по зубам в Москве. Там её отлично знают и ценят. Первым, конечно, из Кимовска уеду я, соскучится Светка – примчится впереди электрички. А в том, что соскучится – ни малейшего сомнения. Во всяком случае, пока не узнает о моем посещении секретарши.

Дай Бог, чтобы подольше оставалась в неведении.

Торопиться меня заставляло ещё одно обстоятельство, связанное с изменой Светке. Кажется, я пришелся по вкусу Катеньке. В ту ночь она до утра использовала меня то в качестве «одеяла», то в виде «тюфяка», вымотала так, что с трудом добрался домой – держался руками за фасалы зданий, едва передвигал подкашивающиеся ноги.

А девице – хоть бы что. Проводила до выхода из коммуналки – бодрая, веселая. Насмешливо подмигивая, потребовала скорейшего повторения «визита».