Дай– то Бог!

А сейчас пора двигать к спящей Светке, которая и во сне, наверняка, мечтает о пробуждении под моими ласками.

На всякий случай обошел все четыре этажа административного корпуса, для вида открывал и закрывал двери. Мучила навязчивая мыслишка – за мной следят, фиксируют каждый шаг, каждое движение. Несколько раз я резко поворачивался, окидывал взглядом полутемный коридор. Никого! И все же кто то находится вблизи – прячется за поворотом, выглядывает из за приоткрытой двери на лестницу.

Глупости, конечно, все это – игра расшалившихся нервов.

Наконец, спустился в вестибюль.

Ночной сторож лениво пережевывал яблоко. Отрежет дольку и медленно отправляет её в рот, прожует – режет новую. В той же позе, в которой я оставил его полтора часа тому назад… Значит, если, на самом деле, кто нибудь следил за мной, то это был не Молчун.

Увидев меня, дежурный вопросительно поглядел в лицо. Дескать, все ли в порядке, нет ли необходимости вызывать милицию или пожарную команду?

– Все в норме, – зевнул я. – Сейчас похожу по территории и – домой. Спать хочется зверски. С раннего утра на ногах.

Сторож кивнул и изобразил понимающую улыбку. Действительно, не мешает – на боковую. А вот ему предстоит полубессонная ночь – часа в три прикурнет на утлом диванчике, а в шесть уже подниматься. Появятся уборщицы, заберут ключи, разбегутся, трещотки, по этажам и кабинетам. В семь примчится, будто погорелец на пожар, генеральный…

Так или не так расшифровываются взгляды и гримасы угрюмого дежурного – не знаю. К тому же, мне не до анализа мыслей и настроения Молчуна – дома, укутавшись с головой в жаркое одеяло, спит Светка. Головой – на своей подушке, ногами – на моей половине кровати. И мне ужасно хочется разбудить её. Так разбудить, чтобы до утра не сомкнула глаз, наслаждаясь близостью с сопостельником.

И я покинул административный корпус.

Вторая остановка – в калитке ворот. Сама Себя Шире зевает и тут же крестит согрешивший рот. Ей не столько хочется спать, сколько донимает скука – с самого вечера ни с кем словечком не перебросилась, никому косточки добела не отмыла, никого на мелкие кусочки не разобрала.

С ума можно сойти!

И вдруг появился человек, с которым грех не посудачить, не отвести душу. Плюс к скуке – женское чувство, стоящее на втором месте после любви – любопытство. Обычно начальник пожарно сторожевой службы Росбетона либо всю ночь дежурит, либо уходит вечером домой и появляется только утром. Что его заставляет бежать, сломя голову, в три часа ночи? Может жинку заревновал или под прикрытием ночной работы порешил навестить любовницу? Ну как тут удержаться, не поразведать, а поутру пустить по кабинетам и цехам Росбетона свежую сплетенку? Проведает Алферова – вот будет смеху!

– Куды торопишься в ночное времячко, Сергеич? – загородила мне дорогу Семеновна могучей своей фигурой, более похожей на сейф главного бухгалтера. – Самые разбойничьи часы наступают опосля трех… Мой покойный муженек так говорил, а он то знал почем фунт лиха да кило беды…

Пришлось притормозить. Не прыгать же через бабу? Обойти – бесполезно, она так закупорила калитку – мышь не пролезет…

– Почему же разбойники промышляют именно после трех? – равнодушно поинтересовался я. – Лучше – под утро, когда сон крепкий… Может быть ваш супруг именно это имел в виду?

В Росбетоне тайны держатся, как вода в решете. Поэтому я слышал сплетню об умершем муже Семеновны.