Двое из них далеко превосходили всех остальных благородством форм, высоким и прямым станом, прямым как у богов; облеченные врожденным достоинством, в наготе, полной величия, они казались владыками всего окружающего и были достойны этого. В их божественных взорах отражался образ их Великого Творца, истина, мудрость, святость строгая и чистая, заключающаяся в истинной сыновней свободе. Два эти создания были неодинаковы; их отличал разный пол; мужчина сотворен был для мысли и силы, женщина – для нежности и кроткой, очаровательной прелести; он – для Бога только, она – для Бога, но в нем, своем муже. Высокое чело мужчины было прекрасно; величественный взгляд его выражал неограниченное господство; его черные, подобные гиацинту, кудри, разделенные посередине лба, гордо падали, подобно гроздям, на мощные плечи, но не опускались ниже. Волосы женщины рассыпались золотыми волнами, как покровом окутывая весь ее тонкий стан; прихотливые кольца их вились, словно усики виноградной лозы – символ зависимости, но зависимости добровольной; она с стыдливой покорностью подчиняется кроткой власти, с женственной гордостью и нежным сопротивлением замедляя желанную ласку. Никакие их тайные части не были скрыты; виновного стыда еще не существовало тогда, стыда, позорящего создания Природы. О стыд, дитя порока, сколько бед нанес ты человечеству под личиной непорочности! Ты лишил человека величайшего блага его жизни – простоты и чистой невинности.

Счастливая чета ходила в Раю нагой, и в своем неведении зла не избегала взоров ни Бога, ни Ангелов; так ходила рука в руку чета, прекраснее которой никогда с тех пор не соединяли объятия любви. Адам был красивейший из всех мужей, родившихся впоследствии, его сынов; Ева – прекраснее всех своих дочерей. В прохладе светлого ручья, под тенью деревьев, нежно шептавшихся между собою, оба сели на зеленой лужайке. Работа в их чудном саду утомляла их лишь настолько, чтобы окончив свой труд, они еще более могли наслаждаться прохладой Зефира, чтобы сладость отдыха была для них еще слаще, и утоление жажды и голода еще приятнее. Они вкушали за своей вечерней трапезой нектарные плоды, которые услужливо наклонялись к ним гибкими ветвями, в то время как они, полулежа, отдыхали на мягком пуху зеленого ложа, усеянного цветами. Мякоть душистых плодов служила им пищей, а твердой кожурой черпали они воду из светлого ручья. Не было при этом недостатка ни в нежных разговорах, ни в милых улыбках, ни в невинных шутках, как свойственно молодой, прекрасной паре, соединенной в счастливом брачном союзе и остающейся с глазу на глаз, как они. Вокруг них весело резвились все звери земные, впоследствии одичавшие и скрывшиеся в горах, пустынях и пещерах. Лев, играя, выделывал перед ними разные прыжки и в своих лапах убаюкивал барашка. Медведи, тигры, пантеры, леопарды скакали и играли между собой на их глазах. Неуклюжий слон, для их развлечения, выказывал всю свою силу и все свое искусство владения гибким хоботом. Хитрая змея, подкравшись к ним, то свертывалась вся как Гордиев узел, то извивалась своими подвижными кольцами, как бы предупреждая о своем гибельном коварстве, непонятном тогда. Другие животные отдыхали на траве; кто, насытясь сочным кормом, неподвижно лежал с открытыми глазами, а кто медленно шел на место покоя, так как заходящее солнце, склоняясь ниже и ниже, уже опускалось к островам океана, и вверху, на небе, загорались звезды, предвестницы ночи. А Сатана все еще смотрел в немом изумлении, как в первую минуту; наконец, едва начиная владеть изменившим ему голосом, он горестно восклицает:

«О Ад! Что видят мои грустные взоры? Как наше место уже занято; то блаженство, каким наслаждались мы, дано новым созданиям, рожденным, может быть, из праха! Не Духи эти создания, но немногим уступают светлым небесным Духам! Мысли мои с изумлением останавливаются на них; я чувствую, что мог бы любить их, так живо сияет в них подобие Божества и так сотворившая рука щедро наделила их красотою! Прелестная чета! Ты и не подозреваешь, как близка твоя перемена! Все твои радости исчезнут; их сменит горе, горе тем более чувствительное, чем выше блаженство, каким ты наслаждаешься теперь.