Некоторое время никто из нас не проронил ни слова.

– Значит, это ты понимаешь, – наконец произнес Падма. – Ну что же, продолжай дальше. Какие еще ты видишь пути к решению?

– Ян и Кейси могут расторгнуть контракт и выплатить неустойку. Но не хотят. Причем знают, что ни один из дорсайских военных, прекрасно понимающих безвыходность ситуации, не рискнет оскорбить их. Братья не оставят Конде, пока тот настаивает на продолжении борьбы. Если для Конде естественно играть в игры со своей el honor, то для Гримов даже мысль о нарушении данного слова кажется кощунственной. Правила их жизни противны нарушению законов чести.

– Есть ли еще пути?

– Не вижу других, – коротко ответил я. – Из меня никудышный аналитик, наверное, потому никто и никогда не предлагал мне заняться тем, чему посвятила свою жизнь Аманда.

– На мой взгляд, существует еще ряд возможных решений, – начал Падма – спокойно и рассудительно, словно школьный учитель в классе. – Можно оказать на Уильяма экономическое давление; ослабить политическую и экономическую власть ранчеров; подорвать авторитет и влияние революционных смутьянов... но, к сожалению, все это требует времени.

– Если я правильно понял, решений, на которые есть время, просто не существует? – наверное, излишне резко спросил я.

– Нет, это неверно. Полностью неверно. Если бы мы могли в эту самую секунду остановить бег времени и в продолжение нескольких гипотетических месяцев спокойно исследовать ситуацию, то, без сомнения, нашли бы не одно, а несколько решений и предотвратили бы штурм мятежных полков за те часы, что нам остались в реальности. Мы лишены не времени, за которое нужно ввести в действие наши контрмеры, хотя, конечно, и оно накладывает на них определенный отпечаток. У нас нет времени, чтобы найти правильное решение.

– Значит, всем нам и еще сорока музыкантам Мигеля осталось дожидаться штурма почти шести тысяч солдат регулярной армии – хотя это нахарская армия – и успокаиваться мыслью, что где‑то там существует замечательное, правильное решение, и если бы у нас хватило интуиции его найти, то никакой атаки никогда бы не случилось?

– Интуиция и время, – произнес Падма. – Да, пожалуй, ты прав. Это грустная проза жизни – реальность, с которой мы все время сталкиваемся в истории с тех пор, как история начала свой отсчет времени.

– Реальность... но, по правде говоря, не хочу я смиряться с такой реальностью.

– Да. – Спокойный, безучастный взгляд Падмы скользнул по моему лицу. – И Аманда не хочет. И Кейси с Яном. Подозреваю, что и Мигель не хочет. На то вы и дорсайцы.

Я промолчал. Немного теряешься, когда твои аргументы бьют твоим же козырным тузом.

– В любом случае, – продолжил Падма, – никто не призывает вас к смирению. Аманда все еще работает. И Ян, и все вы не оставили надежду. Прости, я не собирался насмехаться над вашими чувствами. Я завидую вам – целые миры завидуют вам. Завидуют вашему мужеству и способности не сдаваться в самой безнадежной ситуации. Мы знаем о существовании решения, но это ничего не изменит. Вы ведь все равно будете делать то, что считаете нужным. Ведь правда?

– Истинная правда, – начал я... и в этот момент нашу беседу прервали.

– Падма? – из встроенных в стены динамиков раздался голос Аманды. – Мне очень нужна ваша помощь.

Падма поднялся.

– Нужно идти, – сказал он.