|
- Это тебя бог надоумил! - воскликнул пан Михал. - Мне то удивительно, - вмешался в разговор Ян, - что вы уже знаете про Уйсте и про войну. Станислав сломя голову скакал ко мне, мы сюда тоже летели во весь опор, думали, будем первыми вестниками беды. - Наверно, евреи занесли сюда эту весть, - заметил Заглоба. - Они всегда первые обо всем дознаются, а связь у них такая, что чихнет кто- нибудь утром в Великой Польше, а вечером в Жмуди и на Украине ему скажут: “Будь здоров!” - Не знаю, как все было, но мы уже два дня обо всем знаем, - сказал пан Михал. - Все тут в смятении. В первый день мы еще не очень этому верили, но на второй день никто уже не сомневался. Более того, еще войны не было, а уже словно птицы о ней в воздухе пели: все вдруг сразу и безо всякого повода заговорили о ней. Наш князь воевода, видно, тоже ждал ее, да и знал больше других, кипел как в котле и в последнюю минуту примчался в Кейданы. По его приказу вот уже два месяца набирают людей в хоругви. Я набирал, Станкевич и некий Кмициц, хорунжий оршанский; слыхал я, что он уже готовенькую хоругвь отправил в Кейданы. Из всех нас он первый успел. - А ты, Михал, хорошо знаешь князя воеводу виленского? - спросил Ян. - Как же мне его не знать, коли я у него всю последнюю войну воевал. - Что известно тебе об его замыслах? Достойный он человек? - Воитель он весьма искусный, - как знать, после смерти князя Иеремии не самый ли великий во всей Речи Посполитой. Правда, последний раз его разбили в бою, но ведь и людей у него было шесть тысяч против восьмидесяти. Пан подскарбий и пан воевода витебский поносят его за это всячески, говорят, будто это он от спеси бросился на могучего врага со столь малыми силами, не хотел будто делить с ними победы. Бог его знает, как было дело. Но сражался он храбро и жизни своей не щадил. Я сам видал, и одно только могу сказать, что, будь у него больше войска и денег, ни один бы враг не унес оттуда ног. Думаю, он теперь возьмется за шведов; мы, наверно, и ждать их здесь не станем, двинемся в Лифляндию <(польск. Инфлянты) - территория современной северной части Латвии и южной части Эстонии, из-за которой в XVII веке неоднократно возникали польско- шведские войны. В 20-х годах большая часть Лифляндии была захвачена Швецией, закрепившей эту территорию за собой по Оливскому миру 1660 года.>. - Из чего ты это заключаешь? - Есть на то две причины: первое, после Цибиховской битвы захочет князь дела свои поправить, слава-то его поколебалась тогда, а второе - любит он войну... - Это верно, - сказал Заглоба, - я давно его знаю, мы ведь с ним в школе учились, и я за него делал уроки. Он всегда любил войну и потому больше со мной дружил, нежели с прочими, я ведь тоже предпочитал латыни коня да копьецо. - Да уж это вам не воевода познанский, совсем это другой человек, - сказал Станислав Скшетуский. Володыёвский стал расспрашивать его, как было дело под Уйстем; он за голову хватался, слушая рассказ Скшетуского. - Ты прав, пан Станислав, - сказал он, когда Скшетуский кончил свой рассказ. - Наш Радзивилл на такие дела не способен. Это верно, что гордыня у него дьявольская, ему сдается, что во всем свете нет рода выше, чем радзивилловский! И то верно, что он не терпит непокорства и на пана Госевского, подскарбия, гневается за то, что тот не пляшет под радзивилловскую дудку. |
