|
Но буря не успела разразиться: седой как лунь полковник Станкевич воскликнул с мольбою в голосе: - Ясновельможный князь, мы не верим своим ушам! Раны Христовы! Ведь прахом пойдет все дело Владислава и Сигизмунда Августа <Великий князь Литвы Ягайло (в польском произношении Ягелло) получил при принятии христианства имя Владислав. Став королем Польши после брака с Ядвигой, Владислав II Ягелло (1386 - 1434) положил начало династии Ягеллонов. Сигизмунд Август - последний король из династии Ягеллонов. Делом Владислава и Сигизмунда Августа полковник Станкевич называет польско-литовскую унию.>! Мыслимое ли это дело - отрекаться от братьев, отрекаться от отчизны и заключать унию с врагом? Вспомни, князь, чье имя ты носишь, вспомни заслуги, которые оказал ты родине, незапятнанную славу своего рода и порви и растопчи позорный этот документ! Знаю я, что прошу об этом не от одного своего имени, но от имени всех присутствующих здесь военных и шляхты. Ведь и нам принадлежит право решать нашу судьбу. Ясновельможный князь, не делай этого, еще есть время! Смилуйся над собою, смилуйся над нами, смилуйся над Речью Посполитою! - Не делай этого! Смилуйся! Смилуйся! - раздались сотни голосов. И все полковники повскакали с мест и пошли к Радзивиллу, а седой Станкевич спустился посреди залы на колени, между двумя концами стола, и все громче неслось отовсюду: - Не делай этого! Смилуйся над нами! Радзивилл поднял свою крупную голову, и молнии гнева избороздили его чело. - Ужели вам приличествует, - внезапно вспыхнул он, - первыми подавать пример неповиновения? Ужели воинам приличествует отрекаться от полководца, от гетмана и выступать противу него? Вы хотите быть моею совестью? Вы хотите учить меня, как надлежит поступить для блага отчизны? Не сеймик здесь, и вас позвали сюда не для голосования, а перед богом я в ответе! И он ударил себя рукою в грудь и сверкающим взором окинул воителей, а через минуту воскликнул: - Кто не со мною, тот против меня! Я знал вас, я предвидел, что будет! Но знайте же, мечь висит над вашими головами! - Ясновельможный князь! Гетман наш! - молил старый Станкевич. - Смилуйся над нами и над собою! Но старика прервал Станислав Скшетуский, - схватившись обеими руками за волосы, он закричал голосом, полным отчаяния: - Не молите его, все напрасно! Он давно вскормил в сердце эту змею! Горе тебе, Речь Посполитая! Горе всем нам! - Двое вельмож на двух концах Речи Посполитой продают отчизну! - воскликнул Ян. - Проклятие этому дому, позор и гнев божий! Услышав эти слова, опомнился Заглоба. - Спросите у него, - крикнул, негодуя, старик, - что он взял за это от шведов? Сколько они ему отсчитали? Что еще посулили? Это Иуда Искариот! Чтобы тебе умереть в отчаянии! Чтобы род твой угас! Чтобы дьявол унес твою душу! Изменник! Изменник! Трижды изменник! В беспамятстве и отчаянии Станкевич вырвал из-за пояса свою полковничью булаву и с треском швырнул ее к ногам князя. За ним бросил булаву Мирский, третьим Юзефович, четвертым Гощиц, пятым, бледный как труп, Володыёвский, шестым Оскерко - и покатились по полу булавы, и в то же время в этом львином логове, прямо в глаза льву все больше уст повторяли страшное слово: - Изменник! Изменник! Кровь ударила в голову кичливому магнату, он весь посинел и, казалось, сейчас замертво рухнет под стол. |
