Так говорила  старая  Алина,  которая  внезапно  очутилась  между  двух

микроскопистов, одетая в самое причудливое платье, точно королева Голконды в

опере. Но оба микроскописта до такой степени съежились, что казались вышиной

Уже не  более пяди. Королева Голконды взяла малюток,  которые громко охали и

стонали,  на  руки и с нежными,  шутливыми прибаутками  принялась  ласкать и

гладить их, как малых деток. Потом королева Голконды уложила своих миленьких

куколок  в  две  маленькие  колыбели,  изящно  вырезанные  из  прекраснейшей

слоновой кости, и начала укачивать их, припевая:

     Спи, дитя мое, баю,

     Два барашка во саду,

     Один черный, другой белый...

     Между тем принцесса Гамахея и чертополох  Цехерит все продолжали стоять

коленопреклоненные на ступенях трона.

     Тогда Перегринус сказал:

     -- Нет! Рассеялось заблуждение, расстраивавшее жизнь вашу, возлюбленная

чета! Придите в мои объятия,  возлюбленные  мои!  Луч карбункула проникнет в

ваши сердца, и вы вкусите небесное блаженство.

     С  радостным  восклицанием  поднялись  с  колен   принцесса  Гамахея  и

чертополох Цехерит, и Перегринус прижал их к своему пламенному сердцу.

     Как только он выпустил их, они  в восторге упали в объятия друг  другу;

исчезла с лица их  смертная бледность, и  свежая, юная жизнь  расцвела на их

щеках, засветилась в их глазах.

     Мастер-блоха, стоявший до  сих пор как телохранитель возле трона, вдруг

принял свой естественный вид  и с пронзительным восклицанием: "Старая любовь

не ржавеет!" -- одним прыжком вскочил на шею Дертье.

     Но,  о  чудо из чудес! В  то же  мгновение, сияя неописуемой  прелестью

девственности  и  чистой любви, небесный  херувим Розочка лежала  на груди у

Перегринуса.

     Ветви  кедров зашумели, выше  и  радостнее  подняли цветы свои головки,

сверкающие райские птицы запорхали  по залу, сладостные  мелодии заструились

из  темных  кустов,  издалека донеслись ликующие клики,  тысячегласный  гимн

упоительнейшего наслаждения огласил воздух,  и  в священном торжестве  любви

высшее блаженство жизни запылало огненными языками чистого небесного эфира!

     Господин Перегринус Тис купил в окрестностях города прекрасную усадьбу,

и здесь-то в один  и тот же день назначено было праздновать и его свадьбу  и

свадьбу его друга Георга Пепуша с маленькой Дертье Эльвердинк.

     Благосклонный  читатель избавит меня от описания свадебного пира, равно

как  и  от подробного  рассказа  обо  всем  прочем,  что  происходило  в сей

торжественный день.

     Охотно  предоставляю  я  также  прекрасным  читательницам  именно   так

нарядить обеих невест, как то рисуется их фантазиям. Замечу только одно, что

Перегринус и его прелестная Розочка были веселы и  непринужденны, как  дети,

Георг и  Дертье, напротив, глубоко погружены в самих  себя  и  не сводя очей

друг с друга, казалось, не видели, не слышали, не чувствовали ничего вокруг.