Перегринус, или -- мы можем теперь так его называть --  король Секакис,

распахнул свою царственную мантию, складки которой закрывали его грудь, и из

нее  как  небесный  огонь  засверкал  карбункул,  разбрызгивая ослепительные

лучило всему залу.

     Гений Тетель, только  что собравшийся снова  подняться  вверх, с глухим

стоном разлетелся  на  бесчисленное  множество бесцветных хлопьев,  которые,

будто гонимые ветром, затерялись в кустах.

     С ужаснейшим воплем душераздирающей тоски принц пиявок скорчился, исчез

в земле, и оттуда послышался рев недовольства, как будто  неохотно принимала

земля в свое лоно мерзкого беглеца. Левенгук и Сваммердам свалились со своих

микроскопов  и совсем съежились; по их  болезненному стенанию и  оханью было

ясно, что они испытывали смертельную тоску и жесточайшие мучения.

     Дертье Эльвердинк и Георг Пепуш, или, как их здесь будет лучше назвать,

принцесса Гамахея и  чертополох Цехериг,  очнулись от своего обморока и, пав

на  колени перед королем,  казалось, умоляли его о  чем-то вздохами, полными

тоски. Но взоры их  были потуплены, как будто они не могли выдержать  блеска

сверкающего карбункула.

     Торжественно заговорил Перегринус:

     -- Из  жалкой глины  и  перьев, которые потерял  глупый, неповоротливый

страус,  слепил  тебя злой  демон,  чтобы  ты обманывал людей  в  виде гения

Тетеля, и  потому луч любви уничтожил тебя, смутный призрак, и ты должен был

распылиться в лишенное всякого содержания ничто.

     И  ты также,  кровожадное ночное  чудовище, ненавистный  принц  пиявок,

должен был перед лучом пылающего карбункула бежать в недра земли.

     Но вы, бедные  сумасброды, несчастный Сваммердам и жалкий Левенгук, чья

жизнь  была непрерывным заблуждением, вы стремились исследовать  природу, не

имея ни малейшего понятия о ее внутренней сущности.

     Вы дерзнули  вторгнуться  в ее мастерскую, с тем  чтобы подсмотреть  ее

таинственную  работу, воображая, что вам удастся безнаказанно узреть ужасные

тайны тех бездн, что недоступны человеческому глазу. Ваше сердце  оставалось

мертвым и холодным, никогда истинная любовь не воспламеняла вашего существа,

никогда ни  цветы, ни пестрые легкокрылые насекомые не вели с  вами  сладких

речей.  Вы мнили, что созерцаете высокие святые чудеса  природы со смиренным

благоговением, а между тем сами уничтожали это благоговение, силясь, в своем

преступном дерзновении, доискаться до  сокровеннейших  условий  сих чудес; и

познание, к которому вы стремились, было лишь призраком, который вас морочил

как любопытствующих, надоедливых детей.

     Глупцы! вам луч карбункула не подаст уже ни надежды, ни утешения!

     "Ого-го!  есть  и  надежда,  есть  и  утешение! Старуха присоседится  к

старикам! Вот она любовь, вот она верность, вот  она нежность!  И старуха-то

теперь  на  самом  деле  королева  и введет  своего  Сваммердамушку,  своего

Левенгукушку  в свое  царство,  и там  они будут красивыми принцами  и будут

выщипывать серебряные нитки, и золотые нитки, и шелковые пряди  и заниматься

и другими умными и полезными делами".