– Ты убьешь его? – спросила девочка.

– Не сегодня.

– А можно мне?

– Нет.

Я хотел еще кое-что сказать, но тут как раз появились первые всадники в алых плащах. Они ехали на усталых лошадях, растянувшись длинной колонной, и остановились в деревне, чтобы поглазеть на лежащий на другой стороне гавани Беббанбург. Что предстало их взорам? Исполинская скала в форме кита, вырастающая из берега и увенчанная стенами из могучих бревен, единственный подход к которой лежал через расположенный с юга песчаный перешеек. Какое-то время они стояли и смотрели, поджидая, пока подтянутся отставшие. Элдред впервые узрел крепость и теперь до него доходило, насколько она внушительна. Он видел мое знамя с волчьей головой, развевающееся в самой высокой точке Беббанбурга, видел и то, что людей на стенах очень мало. Я инстинктивно отступил поглубже в тень, хотя опасности, что он разглядит меня с такого расстояния, не было никакой.

– Это они, отец? – К нам подошел мой сын.

– Они. Будешь ждать их в главном зале?

– Я знаю, что делать.

– Не убивай никого без крайней необходимости.

– Фу! – с досадой воскликнула Алайна.

– С ними священники, – добавила Бенедетта. – Двое.

– Без попов никогда не обходится, – процедил я. – Если ты собираешься что-то прикарманить, всегда выгодно показать, что Бог на твоей стороне.

– Идут, – бросил сын, когда далекие всадники снова пришпорили коней и направились на юг по неровной тропе, ведущей к Воротам Черепов.

Я хлопнул Утреда по плечу.

– Хорошо поразвлечься, сынок.

– Тебе тоже, отец.

– Ступай с ним, – велел я Бенедетте.

Алайна увязалась за ней, и меня подмывало позвать ее назад. Девочка явно наслаждалась моментом. Потом я подумал, что Элдред сполна заслужил все то презрение, которым угостит его Алайна. Я снова повернулся к Воротам Черепов, как раз когда Финан с дюжиной воинов скрылся в караулке. Мы приготовились.

Я переместился на парапет стены, примыкающей к внутренним воротам, но по-прежнему не высовывался. На мне было облачение вождя: самая блестящая из моих кольчуг, шлем с оскалившимся серебряным волком на гребне, сверкающие браслеты на руках, начищенные высокие сапоги, золотой молот на груди, инкрустированный серебром пояс с висящим на нем Вздохом Змея, и все это полуприкрыто просторным плащом из медвежьей шкуры, снятым мной с убитого врага. Часовой на боевой площадке над воротами широко улыбнулся при виде меня, и я приложил палец к губам, призывая к осторожности.

– Молчу, господин!

В воздухе стоял сильный запах крови, обещавший сделаться еще более неприятным, пока дождь не промоет внешний двор.

Со стороны Ворот Черепов послышались голоса. Кто-то загромыхал по створкам, вероятно, тупым концом копья. Берг неспешно поднялся на стену. Он вполне натурально зевнул, прежде чем окликнуть пришельцев. Слов я разобрать не мог, но в этом не было необходимости. Элдред требовал дать его отряду войти, утверждая, что у него письмо от короля Этельстана к моему сыну, а Берг соглашался пропустить через ворота всего лишь шесть всадников. «Если молодой лорд Утред разрешит, – велел я ему сказать, – то милости просим, а так увольте. Шестеро, и все».

Препирательства продолжались несколько минут. Берг поведал мне позднее, что Элдред собрал своих всадников в кучу с явным намерением вломиться, едва ворота откроются пропустить дозволенных шестерых.