– Стыд и срам! – бодро согласился Утред. – Но драться они умеют!

– Король желает, чтобы Беббанбург был защищен надежно, – настаивал Элдред.

– Ах, как это мудро со стороны короля! – Сын откинулся на спинку кресла и отправил в рот ломтик сыра. – Его нужно защитить надежно, воистину так! Поэтому мой отец добавил свою печать к королевскому письму?

– Разумеется, – напыщенно ответил Элдред.

– И ты собственными глазами видел, как он это делает?

После едва заметной заминки гость кивнул:

– Видел.

– А ты в самом деле лорд, а не простой гонец?

– Лорд.

– Ну, значит, лживая жаба ты, а не лорд, – с улыбкой сказал мой сын. – Жаба, не знающая ни слова правды, бессовестная жаба. Нет, даже хуже: ты – жабий помет, ничего больше. Лживый жабий помет. Мой отец не прикладывал к этому письму своей печати.

– Ты назвал меня лжецом!

– Вот именно!

Элдред, вскипев от гнева, потянулся было к мечу и шагнул вперед, но звук клинков, извлекаемых моими стражами из ножен заставил его остановиться.

– Я вызываю тебя! – бросил он моему сыну.

– Я вызываю тебя! – передразнила его Алайна.

Элдред сообразил, что девочка все еще у него за спиной, а когда обернулся, то увидел, что она повторяет все его движения. Разозлившись, он с силой ударил ее. Алайна вскрикнула и упала на каменный пол.

Я вышел из-за полога.

Один из спутников Элдреда выругался вполголоса, но, за этим исключением, единственными звуками были вой ветра и стук моих шагов, пока я пересекал помост и спускался по ступенькам. Я подошел к Элдреду.

– Ты не только лжец, – сказал я ему. – Ты еще бьешь маленьких девочек.

– Я… – начал было он.

Но не закончил, потому что я ударил его. Меня тоже обуревал гнев, но гнев холодный, и нанесенный открытой рукой удар был рассчитанным, резким и жестоким. Пусть я стар, зато каждый день своей жизни практиковался во владении мечом, а это развивает в человеке силу. Он пошатнулся. Ему почти удалось устоять, но я толкнул его и Элдред упал. Ни один из его людей не пошевелился, что едва ли удивительно, ибо к этому времени в зал ввалилось четыре десятка моих воинов, все в блестящих кольчугах, с начищенными шлемами и с копьями наперевес.

Я наклонился и подал Алайне руку. Храбрая девчушка не плакала.

– Зубы все целы? – спросил я у нее.

Она поворочала языком во рту, потом кивнула:

– Вроде да.

– Скажи, если какого не досчитаешься, – я дам тебе взамен зуб этой жабы. – Я встал над Элдредом. – Не ты лорд Беббанбургский, а я. А теперь, прежде чем мы обсудим письмо короля, отдайте мечи. Все!

Один за одним они передали мечи моему сыну. Только Элдред не пошевелился, и Утред просто вытащил клинок у него из ножен. Я усадил Элдреда и его людей и попросил принести свою печать, сделал оттиск на оторванном от письма Этельстана клочке и показал священнику вместе с печатью на свитке.

– Это одна и та же печать?

Поп уставился на оттиски, явно не горя желанием отвечать на заданный вопрос, но наконец покачал головой.

– Похоже, что нет, лорд, – промямлил он.

– Церковники поднаторели в подлогах, – безжалостно сказал я. – Обычно в делах, касающихся претензий на землю. Они изготавливают документ, якобы подписанный умершим двести лет назад королем, и копию печати бедолаги и заявляют, будто он пожаловал им множество хайдов отличных пастбищ.