|
Я бы с радостью договорился с ним. Мои условия вполне для него приемлемы – он должен обращаться с людьми, сохранившими мне верность, как с обычными верноподданными. Я бы дал клятву, что никаких заговоров, мятежей не будет. Но он что сотворил? Никакой, самый жестокий завоеватель не будет сжигать деревни со всеми их жителями… – Казалось, король в который раз размышлял над этим вопросом и убеждал скорее себя, чем Ромили. – Я ли виноват, что он попал в ловушку, которую устроило ему содеянное им злодейство? Чтобы творить зло, нужны подручные, а с ними тоже надо расплачиваться – выходит, отбирать земли, поместья, фермы. То есть снова творить зло – и так по нарастающей. Какая страна переживет подобное правление? А мне что в этом случае делать? Как поступить? Уйти в монастырь? Замаливать грех клятвоотступничества? Может, лучше не совершать его?»
Ромили невольно встряхнула головой. Что же с ней творится? Король‑то молчит… Он всего‑навсего размышляет, и эхо его мыслей гулко звучит в ее сознании? Ее ларан, оказывается, способен и на такие шутки? Неужели ее такой маленький разумишко способен вобрать в себя всю полноту дум окружающих ее людей? Точно, они стучались в ее башку, требовали места, оценки, сочувствия… Усилием воли Ромили отогнала непрошеных постояльцев, обратилась к Каролину: – Ваше величество, можно мне поздороваться с давним моим другом, вашим конем? – Конечно. Думаю, он соскучился по тебе… Ромили бросилась к Солнечному, обняла его за шею – тот радостно заржал. «Ты теперь королевский скакун, но в то же время и мой. – Без слов, мягко она внедрила свою радость в его сознание. Он заржал еще раз, словно догадался. – Мой хороший, мы снова вместе, Солнечный, на всю жизнь…» Когда она пришла в себя, то обнаружила, что стоит у коновязи одна – Солнечного уже увели, а Руйвен нетерпеливо трясет ее за плечо. – Что с тобой, Роми? Ты не заболела? – Нет, – резко ответила сестра и направилась к птицам. Опять она утратила ощущение времени – с ней действительно творится что‑то неладное… Может, начинают открываться какие‑то новые грани ее ларана? Ей, по причине ее полной необразованности в этих вопросах, просто не дано этого понять? Может, посоветоваться с Маурой? Нельзя же пускать все на самотек! Ведь, в конце концов, она известная лерони и уже предлагала свою помощь. Да‑а, обратишься, она до сих пор страдает по своему Ракхелу, продолжает слезы лить по этому прохвосту, который добивался ее руки… Опять поплыло! (Возмущению Ромили не было предела – опять она, не имея разрешения, погрузилась в чужие воспоминания.) …Ничего из этого не вышло… и ей пришлось стать лерони… дать обет целомудренности… Она так же похоронила в душе образ Ракхела, как Яндрия – Лиондри… Она и с Орейном давно дружит… Отработав свое, Ромили наконец получила возможность отдохнуть. Совсем замучили ее всплески откровений, вторжение чужих мыслей – они без конца обрушивались на нее. Не давало покоя и вчерашнее пространственное видение и, самое главное, непонятные слова. Она же явственно слышала их… Все, хватит! Больше ни одной самой захудалой мыслишки, ни единого самого легкого переживания. Прочь, прочь! Хороший мой Солнечный, дай отдохнуть. Но вот чего нельзя забыть – это разговора, который состоялся между Орейном, леди Маурой и Ранальдом Риденоу. Произошел он, когда отряд во главе с королем выбирал место, откуда можно было запустить сторожевую птицу. Орейн убеждал Ранальда заняться уходом за стервятниками. – Послушай, парень, у тебя же ларан из рода Серраисов. Тебе не составит трудностей научиться этому делу. Научишься ухаживать за сторожевыми птицами. Для этого, оказывается, достаточно и дара Макаранов. Обрати внимание, как госпожа Ромили ведет себя с птицами, все примечай – у нее есть чему поучиться. |
