– Да хранит тебя Эванда! – воскликнула Маура. Голос ее был очень серьезен. – Я так скучаю по дому…

– Маура, неужели никто из тех молодых людей, что собрались в Башне за горами, – пошутил король, имея в виду Башню Трамонтану, – так и не тронул твое сердечко? Неужели никто из них не заставил тебя отказаться от клятвы хранить девичество?

Маура вновь рассмеялась, хотя на этот раз в ее голосе послышались горькие нотки.

– Я все жду, когда ты сделаешь мне предложение стать королевой, Каролин. Вот и не хочу тебя разочаровывать.

Солнечный громко заржал и перебрал ногами, когда Каролин, ни слова не говоря, наклонился и коснулся губами ее щеки.

– Если Совет одобрит, быть посему! Я боялся, что твое сердце разорвется на части, когда Ракхел отказался от тебя…

– Нет, уязвлена была только моя гордость, – тихо ответила Маура. – Я любила его как родственника, как сводного брата, однако его жестокость мне глубоко противна. Он почему‑то решил, что лучший способ завоевать мое сердце – это устлать дорогу к нему горами трупов. Он рассчитывал, что я все прощу, обо всем забуду, стоит предложить мне корону, словно я ребенок, и, поставив синяк, забуду о нем, как только боль утихнет. Или когда мне протянут сладкий орешек… Я бы не хотела, чтобы пошли разговоры, будто я переметнулась к тебе только потому, что жажду получить корону. – Ее голос задрожал, и Солнечный мотнул головой, желая помочь Каролину еще раз наклониться к ней. Но на этот раз жеребец почувствовал – и Ромили вместе с ним, – что его седок мягко поднял лерони и пересадил к себе на седло… Наступила тишина, слов не было, однако Солнечный – и Ромили – ощутил могучий поток страсти. Этот наплыв обеспокоил жеребца – он отпрянул, и королю пришлось приструнить его – он натянул поводья. В сознании девушки поплыли неясные образы – обнаженные тела, сплетенные в объятиях, освещаемые мерцающим лунным светом. Ее самое затрясло как в лихорадке – Ромили сразу заставила себя отключиться.

Не тут‑то было!

Издали в мысленном эфире долетело…

«Что это со мной? Что за сила овладела разумом? Я хочу плакать и смеяться одновременно… Мне не нужны слова…»

Наступила тишина. Потом она услышала мысленный голос Каролина – впечатление было такое, что он находится рядом.

«Отличный выпас, сюда можно пустить коней на ночь; ты же лерони: не могла бы заставить их пастись в одном месте, чтобы они не разбегались? Городить забор у нас времени нет…»

Ромили едва машинально не ответила, но в следующий момент до нее донесся голос Мауры. Девушка даже вздрогнула – лерони сказала ясно, каждое слово воспринималось отчетливо:

«Я не обладаю даром, которым в избытке владеет Ромили. Если бы ты вызвал ее, чтобы она помогла мне, можно было бы попробовать».

Ромили натянула поводья, ее конь остановился. Руйвен повернулся и удивленно глянул на сестру.

– Мы остановимся здесь на ночевку, – объяснила та, – а меня сейчас позовут к королю и лерони.

Руйвен изумленно открыл рот, и в этот момент к ним подскакал Орейн и крикнул:

– Где ты прячешься, Ромили? Ваи дом требует, чтобы ты была поближе.

– Знаю, – ответила девушка и поскакала вслед за Орейном. Руйвен по‑прежнему не мог вымолвить ни слова и только неотрывно смотрел им вслед.

Когда они подъехали к Каролину, тот, обведя рукой излучину реки, объявил:

– Здесь мы разобьем лагерь. Не смогла бы ты помочь Мауре? Мы распустим коней, но очень бы не хотелось, чтобы они к утру разбрелись по всей округе. Ставить ограждения времени нет – люди устали.