Догнать его труда не составит, но сделать это нужно очень быстро, чтобы он не успел подготовиться. И я снова делаю рывок, включая свой дар. А настигнув беглеца, идущего по краю оврага, налетаю на него, сшибаю с ног и, перевернув на спину, приставляю нож к его горлу.

– Ну, что сучонок, добегался?!

Подо мной лежит совсем молодой парень, почти подросток. Лицо плоское, конопатое, нос картофелиной, а рот широкий, как у лягушки – ну, совершенно безобидная внешность. И даже не скажешь, что бандит. От ужаса он начинает подвывать:

– Не убивайте, барин! Пощадите! Я откуплюсь.

– Ну, попробуй! – усмехаюсь я – А деньги то у тебя есть?

– Есть, барин, есть! Все вам отдам, богом клянусь! Только не губите!

Ишь, как запел: о боге, гаденыш, вспомнил! Но про деньги – это даже интересно. Они мне сейчас точно не помешают. На шее Бекетовых сидеть совершенно не хочется.

– Ладно, веди.

– Куда? – непонимающе лупает он на меня своими зеньками.

– К схрону вашему разбойничьему. Или ты думал, что я здесь на пеньке останусь тебя ждать?

– А, ну да… – испуганно мямлит он – пойдемте тогда, барин, туточки рядом совсем.

– Погоди ка… – говорю я. Наступив коленом на тощую грудь, вытаскиваю веревку, которой вместо пояса подхвачена его длинная рубаха. Потом обматываю ее вокруг грязной шеи, сооружая подобие ошейника и поводка. Особый скользящий узел туго затянется при первом же резком рывке.

– Зачем это?! – таращится парень.

– А я что, похож на Ивана дурака из сказки? Дернешься – придушу!

В рыжих глазах мелькает вдруг такая звериная злоба, что мне становится не по себе. Но уже через секунду передо мной снова испуганный подросток. Может, кто и купился бы, только не я. Встречал таких вот зверенышей в юности, правда, никто из них до матерого волка не дотянул – сгинули все в лихие 90 е.

– Барин, так я ж и не думал бежать!

Ага… прямо так тебе и поверил. Грубо хватаю его за ворот рубахи и рывком ставлю на ноги. Для острастки еще и подзатыльник влепил.

– Соплив ты еще со мной тягаться, щегол. Мамку свою дурить будешь. А, ну шагай!

Получив пинка под тощий зад, звереныш послушно двинулся вперед. Мы идем по еле заметной тропе, которая в низинке переходит на другую сторону оврага. Затем продираемся через молодой ельник. Впереди по курсу лежит вывернутая с корнем старая ель. Под ней зияет темный провал – по виду то ли барсучья то нора, то ли медвежья берлога, хрен разберешь.

– Пришли. Туточки наш схрон – шмыгнув носом, показывает волчонок грязным пальцем на провал под корнями.

– Ну, так доставай свой схрон. Я, что ли туда лезть должен? – говорю ему с усмешкой. Неужели этот дурень думал, что сам туда сунусь? Там ведь и капкан вполне может стоять на любителя чужого добра.

– Барин, веревку то теперь отпусти, задушишь меня ненароком.

– Угу… помечтай. Лезь, давай, паршивец!

Зло сверкнув на меня глазами, парень становится на четвереньки и заползает в провал. Только сапоги его оттуда торчат. Кстати, весьма неплохие для деревенского подростка, наверняка сняты с кого то из жертв. Веревку я все таки слегка ослабил, но из рук ее не выпускаю и нож приготовил. Вот чувствую, что этот шкет задумал какую то гадость.

Он долго копается там, потом, пятясь задом, выбирается из провала. Вытащив за собой средних размеров сундук, окованный металлическими полосами. Ставит его передо мной и, сделав шаг назад, начинает отряхивать колени.

– Открывай сам! – приказываю я ему, демонстративно поигрывая ножом – Знаю я ваши бандитские замашки, обязательно будет какая нибудь дрянь в сундуке.