– Спасибо, – равнодушно сказала Катерина Ивановна и ушла.

    Счастье просто, что Лёня не была магиней и могла врать безнаказанно и бессовестно!

    ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ,

    в которой мы попадаем в безвыходное положение

    Кроме изображения надежды на носу корабля есть еще якорь, но какой толк от якоря, если я не нахожу дна, чтобы бросить его?

    Капитан Катль

    Я сидел в кресле, нагретом Катериной Ивановной, и смотрел на Ладу с тоской, недоумением и страхом.

    Что-то с нами будет?

    Пес тихонько подвывал, не имея слов, которыми бы мог выразить свою скорбь.

    Домовушка выполз из-под тахты, утирая ладошкой слезы с мохнатого личика.

    Жаб – чтобы Жаб обошелся без приключений, такого быть не могло! – спрыгивая с подоконника, задел невидимого окаменевшего Шурика, и по комнате загудело, как если бы ударили в гонг. А Жаб сильно ушибся.

    – Понаставляли тут!.. – квакнул разгневанный Жаб, потирая бородавчатый свой лоб. И добавил несколько непечатных слов.

    – Тихо ты!.. – каркнул Ворон возмущенно. – Мало того что ты сквернословишь, так еще чуть было не угробил нашего претендента! Кот, а ну-ка сделай претендента зримым! Ну вот, так и есть! – добавил он, когда я повиновался его приказу. Шурик (вернее было бы сказать, статуя, изображавшая Шурика) упал, к счастью, не на пол и теперь полулежал, упершись носом в спинку кресла.

    – О чем шум? – спросила Лёня, входя в комнату. – Что опять случилось?

    – Да вот, чуть было не раскололи этого… Как ты его обозвал? Президентом, что ль? Мальчонку, бишь, закаменелого чуть Жабка наш не порушил, – пояснил Домовушка. – И сам зашибся.

    – Бедняжка! – воскликнула Лёня, имея в виду не Жаба, конечно, а незадачливого медбратика.

    – Нужно бы его в уголок задвинуть, – предложил я. – А то и вправду расколотим. Тем более что он, мне кажется, не каменный вовсе, а стеклянный.

    Ворон задумчиво смотрел в потолок.

    – Не отмечено, – сказал он, изучая трещину в штукатурке. – Засыпание, следующее за поцелуем, отмечено. Окаменение также отмечено. Кроме того, возможен вариант превращения в чудовище либо в дикого зверя, скажем, в медведя… Но чтобы в практике имело место остекленение субъекта… Не знаю, не знаю…

    – Не было известно – значит, будет, – сказал я и постучал по животу Шурика когтем. Звук был, как будто я царапаю стеклянный стакан. – В конце концов все когда-нибудь происходит впервые. Ты не про него думай, ты про Ладу думай.

    – А что про нее думать? Вывод и так ясен, – каркнул Ворон грустно. – Она зачарована.

    – Но кто мог ее зачаровать? И как?

    Лёня на все расспросы Ворона повторяла уже изложенную версию: никого, мол, не видели, ни с кем не разговаривали, ни один предмет руками не трогали. Ни прутика, ни веточки. И уж тем более веретена.

    – А ты хоть знаешь, как оно выглядит, веретено-то? – спросил с сомнением Пес, когда мы вчетвером – он, Лёня, Домовушка и ваш покорный слуга – передвигали в дальний угол остекленевшего Шурика. – Ты хоть раз веретено-то видела?

    Лёня видела веретено на картинке и давала голову на отсечение, что ничего похожего Лада во время прогулки в руках не держала.