Пес некоторое время слушал разумные доводы, а потом горестно взвыл.

    Крыс, невозмутимо читавший все то время, пока мы возились с Ладой и спорили, отложил книжку, ухмыльнувшись, поглядел на нас и на спящую Ладу, сказал, что тоже пойдет вздремнуть, и вышел из комнаты. Мы переглянулись с дружным взаимопониманием. Каждому из нас захотелось утопить Крыса в ванне или причинить ему как можно больше боли и как можно более заковыристыми способами.

    Жаб, явившийся на шум из кухни вместе с Пауком и Петухом, злорадствовал, но от Жаба ничего другого ожидать и не приходилось. Тем более что его злорадство было направлено не против Лады («Так тебе и надо, и поделом!»), как злорадство Крыса. Нет, Жаб злорадствовал в том смысле, что вспоминал свои собственные дурные предсказания – мол, он так и говорил, добром это не кончится.

    Ворон же нудно толковал мне о возможностях заражения хрозостазионами через кровь, либо воздушно-капельным путем, либо через желудочно-кишечный тракт. Я сказал, что меня не интересуют эти варианты заражения человека или мага (магини) хрозостазионами, на что Ворон раздраженно заметил, де никто не знает, что может ему пригодиться в жизни и что я не прав, отказываясь получить какую-либо сумму знаний сверх учебной программы, да еще за просто так.

    ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ,

    в которой мы проводим эксперимент

    Проверка пудинга заключается в съедении его.

    Английская мудрость

    Голосок Лёни, указывающий дорогу медицинским работникам («Сюда вот, открыто, заходите, пожалуйста!»), заставил нас замолчать и притаиться.

    Далеко прятаться мы не стали – нас одолевало беспокойство и мучило любопытство.

    И уходить из комнаты Лады мы не собирались.

    Я и Пес заняли места в партере – на коврике у постели. Пес время от времени вздыхал и лизал руку Лады.

    Домовушка вначале перекинулся в таракана, потом передумал, вернулся в гуманоидную ипостась и полез под тахту.

    Ворон уселся на спинку кресла, стоявшего у дальней стенки.

    Петух, решив, должно быть, что кормить его будут не скоро, что свою долю волнений он уже получил и что дальше не будет ничего интересного (чего от него ожидать – куриные мозги!), устроился на спинке другого кресла и сунул голову под крыло, собираясь вздремнуть.

    Паук быстро вскарабкался на фикус в углу.

    А Жаб вспрыгнул на подоконник и спрятался за горшком с геранью.

    Мы затаили дыхание.

    Дверь отворилась.

    Вошли: Лёня, удрученная, но весьма деловитая; женщина средних лет с приятным и добрым лицом и в белом халате – она была похожа скорее на детского доктора, чем на врача «скорой помощи», – и молодой человек, тоже в белом халате и с чемоданчиком.

    Не знаю, как кто, а я уставился на молодого человека. И, думаю, мой интерес к нему вполне понятен – ведь передо мной, возможно, стоял будущий правитель Светелградского княжества, Светлый витязь, Удалой королевич или кто там еще? Короче говоря, потенциальный суженый Лады в облике скромного медбрата.

    Он был красив, высок и строен. Ресницы у него были длинные, глаза голубые, волосы светлые, но не белобрысые, как у нашего Петуха в бытность его лейтенантом, а приятного пшеничного оттенка. И длинные пальцы пианиста.

    Очень, очень неплох был кандидат в мужья для нашей Лады.

    – Ну что у вас там случилось, девушка? – спросила докторша, вставляя в уши дужки фонендоскопа.

    Лёня не мудрствуя лукаво повторила уже произнесенную ею речь (см.