С сожалением посмотрел на уже подрумянившийся окорок: не доведётся мне его попробовать, увы!..

Скрытно, используя кусты и бугры, поспешил подальше от своей стоянки. Старался двигаться максимально быстро и, одновременно, осторожно. Может быть, мясо задержит их, наверняка непрошеные гости соблазнятся дармовым угощением?..

Спустя какое-то время я осмотрел своим внутренним взором оставленную добычу: она была захвачена кентаврами и уже быстро исчезала в их объёмистых утробах, они жадно пожирали даже сырое мясо. Было противно глядеть на крайне неприятные лица, в которых имелось мало человеческого. Рты у них были огромными, как и торчавшие в них жёлтые зубы, очень похожие на лошадиные: такие могли пожирать буквально всё.

Меня они видеть не могли, а потому я перешёл на бег.

Увы, спустя некоторое время обнаружил, что кентавры пустились за мной в погоню, верно взяв след. Судя по этому, следопытами они были отменными. Но в данном случае это качество играло против меня…

Я посчитал кентавров: их было шестнадцать. Я мог бы опять остановить время, взять из «арсенала» оружие (например, лук) и спокойно перебить всех. Но мне претило убивать – «я не мясник»! Мои создатели наделили меня стойким уважением к жизням себе подобным. Пусть в кентаврах больше лошадиного, чем человеческого, но людей людьми делает разум, головной мозг, интеллект.

Руки-ноги можно заменять, как и различные другие органы, – человек будет оставаться человеком. Это всё вторично, а разум – первично! Замена всего лишь менее килограмма содержимого черепа кардинально изменит личность, сделает её совершенно иной. У кентавров головы и их содержимое явно были человеческими, или близкими к тому. Они говорили, пользовались оружием, договаривались о совместных действиях – могли планировать. Они были, в первую очередь, людьми.

Снова решил взять в союзники время – и предельно замедлил его, кентавры словно бы замерли каждый на своём месте, а я прибавил шагу, затем и побежал. Воздух отвердел, я словно бы двигался в воде, уже скоро почувствовал, что он становится всё горячее и горячее, начинает обжигать лёгкие при вздохе. Понял, что это следствие моего быстрого передвижения, а точнее – трения о воздух, так можно было и сгореть, подобно метеориту, влетевшему в атмосферу планеты…

Остановился, вернулся в обычное течение времени и с облегчением вдохнул свежий воздух, который показался мне чуть ли не холодным и приятно освежил меня. Решил обойтись без «манёвров» во времени, поискать другие средства.

Двинулся вперёд. Далее тропка пересекала примыкающую к каменной круче степную равнину, на которой всё хорошо просматривалось на огромном расстоянии. Скрыться было негде. Посмотрел на гору, взобраться на неё вряд ли бы кто смог… Впрочем, я вспомнил, что когда-то в иной жизни лазил по горам… Имел специальные приспособления. Самые разные… Но на такие я не лазил…

Меня привлекла трещина в скалах примерно метрах в пятидесяти от земли. До этого я ни разу не видел ничего подобного, как и подходящих выступов на склоне. Трещина показалась мне шириной не менее метра, из неё торчали сучья… Подобное я видел впервые, до этого каменная круча казалась мне чуть ли не отполированной стеной, а тут вдруг такое… Впрочем, всю я её не осматривал, возможно, подобное всё же здесь не редкость…

Но как добраться до трещины?..

Из глубин памяти всплыли «присоски» альпинистов, на самом деле они ничего не присасывали, а действовали по тому же принципу, что и лапы гекконов. По мысленному велению часть моей набедренной повязки как бы «потекла» по ногам и телу, а затем – и по рукам: на коленям и ладонях образовались «присоски».