— Знаю, — сказал он, но потом добавил: — Но не позволяй сочувствию к ним заставить тебя совершить ошибку.

Том сжал его плечо, а потом повернулся к другим.

— Ладно, помните, что я сказал. Пригнитесь, двигайтесь быстро и не останавливайтесь, пока не окажетесь у деревьев. Готовы? Пойдем!

Один за другим они выскользнули за ворота и побежали на всей скорости к пятну фиолетовых теней, за которыми вставало утреннее солнце.

Бенни один раз обернулся во время бега. Охранники закрыли ворота, и Маунтинсайд оказался заперт изнутри. Все, что он знал, почти все, с кем он был когда-либо знаком, все осталось за тем забором. Его дом, его школа. Морги. Все это осталось там. Не было слезных прощаний. Если Том и попрощался с мэром Киршем или капитаном Странком или кем-то еще, Бенни не видел, как он это делал, и никто не пришел к забору, чтобы проводить их.

Вкратце это показывало, что не так с Маунтинсайдом. Люди в городе вели себя так, словно мира за стеной из сетки нет, и, скорее всего, они спишут Тома, Никс и Бенни со счетов. Как и погибших в Первую ночь. Люди в городе намеренно забыли их; так было легче, чем представлять, что может происходить в «Руинах».

По-своему Бенни и другие умрут для жителей города. Умрут ли горожане для Бенни? Умрут ли воспоминания о них в его сердце?

Он надеялся, что нет.

Он замедлил бег, рассматривая забор, надеясь увидеть там Морги. Просто чтобы помахать на прощание. Это его исцелит, все исправит.

Но забор был забором, и никто не махал на прощание.

Бенни развернулся и заставил себя бежать быстрее.

Ни один из них пятерых не издал ни звука, и через несколько минут даже самые зоркие охранники на башнях не могли уже их видеть. Словно лес поглотил их целиком.

Часть II

По дороге и прочь

«Жизнь — или рискованное приключение, или ничто. Быть готовым к переменам и вести себя как свободные духом перед лицом судьбы — непобедимая сила».

17

Они забежали глубоко в лес, следуя по тропинке, которая оставалась расчищенной для торговцев, привозивших фургоны товаров, добытых со складов и в маленьких городах по всему округу Марипоса — или тому, что было округом Марипоса до того, как Первая ночь сделала все старые карты бесполезными. Когда взошло солнце, Бенни стало легче избегать колдобин, оставленных колесами. Чонг, отличавшийся худшей координацией движений, несколько раз споткнулся. Лайла каждый раз помогала ему подняться, но это нельзя было назвать помощью: она рычала на него и каждый раз толкала вперед немного грубее. Никс догнала Бенни и бежала рядом с ним, и оба ухмылялись Чонгу. Он пробормотал слова в их адрес, которые заставили их рассмеяться, но шокировали бы родителей Чонга и заслужили бы выговор Тома.

Через полкилометра Том замедлил бег и перешел на рысцу, а еще через километр пошел пешком и наконец остановился на привал. Бенни выдохся и ходил по кругу с поднятыми над головой руками, чтобы дать легким открыться. Он весь вспотел, но чувствовал себя хорошо после пробежки. Лицо Никс пылало розовым, а кожа блестела от пота, но она улыбалась.

Чонг отошел к обочине дороги, и его вырвало.

Облокотившись на копье, Лайла наблюдала за этим с нескрываемым презрением.

Не то чтобы Чонг был хрупким — он тренировался так же усердно, как и другие, и его стройное тело обросло гибкими мышцами, — но он всегда плохо реагировал на длительные упражнения.

Бенни похлопал Чонга по спине, наклонился и тихо сказал:

— Дружище, ты позоришь наш пол.

Между вздохами Чонг подробно описал Бенни, куда ему пойти и что там делать по прибытии.

— Ладно, — сказал Бенни.