– И это все? – удивился Брум.

– Да, и я… – Она не собиралась заговаривать об этом вот так, напрямик, но ничего не оставалось, как рискнуть. – Я надеялась, что вы возьмете своих волков на охоту.

– Исенульфов? Они не для таких глупых забав. Вот если бы мы охотились на лису…

Этот человек просто не мог не вспомнить про короля Равки.

– О, папа, – воскликнула Ханна. – Мила так опечалена, к тому же здесь намного холоднее, чем мы ожидали. Не мог бы ты отправить одного из своих солдат, чтобы он отвел нас на псарни?

– Ханна, одеваться следует по погоде.

– Я же тебе говорила, что Миле нужен новый плащ, помнишь?

– Я в п-порядке, – сказала Нина и выдавила храбрую улыбку, старательно дрожа.

– Глупые девчонки, – буркнул Брум, окидывая Нину взглядом, от которого у нее все внутри перевернулось. – Я сам отвезу вас назад.

Ханна застыла.

– Разве это не будет расценено как пренебрежение охотой с принцем?

– Принц никуда не едет. Так почему я должен?

Значит, он хотел выказать пренебрежение. То, как принца опозорила собственная мать, ободрило Брума.

Нина пыталась собраться с мыслями, пока они с Ханной плелись за Брумом к кольцевой стене. Был ли Расмус совсем безнадежен? Она считала, что лечение принца – отличная идея, что, набравшись силы, Расмус сможет легче противостоять фьерданской тяге к войне. Ей хотелось верить, что здесь еще не все потеряно. Должна же быть альтернатива жестокости Брума. Но перед глазами вставало лицо Йорана с красными отметинами и пылающими глазами. В них был гнев, стыд и что-то еще. Нина не знала что.

«Соберись, Зеник», – велела она себе. У нее будет лишь один шанс найти письма в кабинете Брума, и ей нужно, чтобы вся ее смекалка была при ней, чтобы использовать этот шанс по полной.

В тени кольцевой стены было еще холоднее, и к тому моменту, как они добрались до ворот дрюскелей, Нине уже не приходилось изображать дрожь. Она никогда прежде не стояла у основания стен Ледового Двора. Когда-то ее привезли сюда в тюремном фургоне, а выбиралась она по подземной реке, чуть не утонув в процессе. Она посмотрела наверх и увидела вооруженных стражей, охраняющих зарешеченные ворота. Слышно было, как все громче воют в псарнях волки. Возможно, они походили на тех шуханских солдат, созданных, чтобы вынюхивать гришей. Возможно, они знали, что она идет.

«Ты живешь в доме самого известного охотника на ведьм в этой стране уже много месяцев», – сказала она себе. Но теперь все было по-другому, словно она добровольно шла в клетку, и когда дверь за ней захлопнется, винить, кроме себя, будет некого.

Они прошли под поражающей воображение аркой и оказались во дворе, заполненном клетками.

– Tigen, tigen, – ворковал Брум, подходя к клетке справа, в которой огромный волк вскочил на ноги и щелкнул зубами. Волков тренировали сражаться вместе с хозяевами, помогать в охоте на гришей. Животные не обращали внимания на успокаивающие слова Брума, рычали и скалились, тычась мордами в прутья клеток. – Чувствуешь запах охоты, а, Девьер? Не трусь, Мила, – сказал он, смеясь. – Они до тебя не доберутся.

Она вспомнила Трассела, волка Матиаса, его глаз со шрамом и мощные челюсти. Он спас ей жизнь, а она помогла ему отыскать свою стаю.

Она сделала шаг к клеткам, потом еще один. Один из волков заскулил, а затем все животные смолкли, улегшись на пузо и опустив головы на лапы.

– Странно, – сказал Брум, и нахмурился. – Никогда не видел, чтобы они так делали.

– Должно быть, они не привыкли видеть здесь женщин, – торопливо предположила Ханна, но глаза у нее были испуганные.