Я перевернул листок, на котором Малкольм записал мне свой номер телефона. На обороте были какие-то заметки о посещении кукольного театра, размашисто перечеркнутые линией в виде широкой буквы S.

 – Малкольм? – воскликнул Стивен, изумленно глядя на меня. – Но зачем Малкольм послал эту бумагу Кропоткину?

 – Не думаю, что это был он. Скорее всего он просто дал листок тому, кто сделал записи на зачеркнутом обороте.

 – Но зачем? – Голос у Стивена был совсем расстроенный. – И что все это значит? Просто сумасшествие какое-то.

 – Маловероятно, чтобы он помнил, кому мог дать листок бумаги три месяца назад, – заметил я, – но чем черт не шутит... Думаю, мы должны его спросить.

 Я набрал номер, записанный на листке из блокнота. Малкольм Херрик оказался дома. Его зычный голос, казалось, стремился разорвать телефонную трубку.

 – Где ты пропадал, парень? Я никак не могу тебя поймать. Москва в уик-энд – это все равно что Эпсом, когда скачки проходят в Аскоте.

 – На ипподроме, – с готовностью ответил я.

 – Ах, вот как! Ну, как дела? Еще не нашел Алешу?

 – Пока нет.

 – Говорил я тебе, что это пустое занятие. Я ведь сам искал и не смог набрать материала для статьи. А если и статью нельзя написать – значит, и вовсе ничего нет. Согласен?

 – Вы-то на этом собаку съели, а я пока нет, – заметил я. – К тому же Кропоткин на ипподроме заставил всех лошадников Москвы пахать мою делянку. Теперь у нас целая армия союзников.

 Херрик недовольно хрюкнул в трубку:

 – Ну, и удалось этой армии хоть что-нибудь раскопать?

 – До смешного мало. – Я старался, чтобы мои слова прозвучали шутливо. – Всего-навсего два клочка бумаги, которые выглядят так, словно их вырвали из одного и того же блокнота.

 – И что это за клочки?

 – На одном из них написано имя "Алеша". И имя Джонни Фаррингфорда в рамке из звездочек. И множество закорючек. Я уверен, что вы не припомните, когда могли все это написать. Но, возможно, вам удастся вспомнить, кому из тех, кто три месяца назад был в Бергли, а сейчас находится в Москве, вы могли дать ненужный лист бумаги.

 – Бог с тобой, парень... Ты задаешь совершенно идиотские вопросы.

 Я вздохнул и мгновенно закашлялся.

 – Если вам вдруг очень скучно, приходите часов в шесть в мой номер в гостинице "Интурист". Посидим, выпьем... Я собираюсь ненадолго уйти, но к тому времени вернусь.

 – Отлично, – согласился он. – Тебе и хорошие идеи приходят в голову. Субботние вечера просто созданы для выпивки. В каком номере ты живешь?

 Я назвал номер, он повторил его, и в трубке раздались частые гудки. Я медленным движением положил трубку на рычаг, подумав про себя, что успел наделать много глупостей, но нынешняя, похоже, превосходит их все вместе взятые.

 – Мне показалось, что он вам не слишком нравится, – сказал Стивен.

 Я скорчил рожу и пожал плечами. – Может быть, я задолжал ему за обед в "Арагви".

 Я сел на диван и осторожно ощупал левой рукой больные пальцы правой.

 Чувствительность постепенно начинала возвращаться: мне уже удавалось понемногу сгибать и разгибать их. Вполне возможно, что одна-другая кость была сломана, но без рентгена нельзя было сказать ничего определенного. Я предположил, что если дело обошлось без переломов, то меня следует считать счастливчиком.

 – В каких случаях вы рисуете? – обратился я к Стивену.