|
Люди думают, тут поклоняются дьяволу или что-то в этом роде. Мы все время пытаемся сломать это представление. Она умолкла, позволив Ребекке без помех оглядеть помещение. Весь кабинет был заставлен артефактами хейдлов, причудливыми, гениальными или отвратительными — изготовленными из человеческой кожи или костей. Внимание женщины привлекла фотография на письменном столе Али. — Вот она какая, — сказала Ребекка. — Я видела вас по телевизору, когда они спросили, есть ли у вас дети. Красавица. — Моя Мэгги, — кивнула Али. Это была последняя фотография дочери. — Милое имя. И глаза у вас одинаковые. — Она говорила так, словно Мэгги не умерла. Али это понравилось. — А подбородок точно отцовский. Али вздрогнула. — Отцовский? Где Ребекка могла видеть Айка? — Это ведь его фотография на верхней полке? Али подняла голову — она и забыла, что там, наверху, стоит снимок Айка. Наполовину скрытое в тени — как и сам Айк — угловатое и очень серьезное лицо. Татуировка, нанесенная хейдлами, подчеркивает скулы. Они заявили о своей власти над ним. — Из прежней жизни. Фотографии десять лет. С тех пор от него нет вестей. — Он жив? — Не знаю. Я спрашивала колонистов и исследователей, поднимавшихся на поверхность. Ходят разные слухи. Ничего конкретного. Сомневаюсь, что теперь это имеет хоть какое-то значение. — Так долго оставаться в неведении. Ребекка покачала головой. — Я выжила, — ответила Али. — Потеряла одного, обрела другого. А потом потеряла и дочь. Врачи винили в смерти Мэгги вирус гриппа, неопасный для других детей. Что-то ослабило девочку, сделало восприимчивой к болезни. Али во всем винила преисподнюю. Именно там она забеременела от Айка — нечаянно. Зачатая во тьме, девочка и на свету никогда не отличалась крепким здоровьем. — Он бросил вас и дочь, — сказала Ребекка. — Вернулся под землю. Так мне говорили. — Айк ушел еще до ее рождения, — возразила Али. Боль еще не прошла. «Десять лет». — Можно мне спросить? Остановите меня, если что не так. Мне любопытно. Наверное, он был хорошим человеком, раз вы его выбрали. Но как можно бросить ребенка? Али вздохнула. — Айк оставался на поверхности столько, сколько смог выдержать. Но у него оставались вопросы, требовавшие ответа. Он был убежден: там, внизу, что-то есть. — Хейдлы? — Нет. Мы не сомневались в их гибели. Другое. Более серьезное. Айк не мог выразить это словами, но чувствовал, еще со времен плена. Думаю, нечто на уровне подсознания, вроде связи между похитителем и жертвой. Как неоконченное дело. Только Айк настаивал, что это реальность. И ее обязательно нужно найти. — Место? Или вещь? — Не знаю. И он не знал. Только говорил, что это важно. Что это может изменить все. А потом ушел. В ночь, в туннель. — А вы когда-нибудь хотели пойти вслед за ним? — спросила Ребекка. — Мне нужно было заботиться о ребенке. — Я имела в виду: вместе с ребенком. Али пристально посмотрела на гостью. Эта женщина понимает. Может, это звучит сентиментально, но любовь означает самопожертвование. |
