Я достал 38-й калибр, держал у ноги, набирая скорость. Короткоствол неточен на расстоянии больше пятнадцати метров. Когда я подберусь поближе, побегу и окликну его по имени. Мне хотелось, чтобы Цифер меня видел. Мне было нужно, чтобы он знал. Расстояние сокращалось. Нас отделяло каких-то двадцать метров. Я ускорился, но тут же ударил по тормозам. Навстречу вышла молодая пара, держась за руки. Я сунул ствол обратно в кобуру. Когда они прошли и я приветственно кивнул, Цифер уже перебрался на другую сторону.

И тут же пропал. Я добежал до конца мостика, где лесенка спускалась в Булонский лес. К востоку за темными деревьями поблескивали, словно встающее солнце, огни Парижа. Цифера нигде не было. Я выругал себя за то, что упустил его, и сбежал по ступенькам. В темноте он мог уйти куда угодно. Я доверился инстинктам: поставил все на то, что Эль Сифр на сегодня закончил и собирается домой. Бульвар Дика Уоллеса шел вдоль северного края парка. Я направился в ту сторону по краю двухполосной дороги, идущей параллельно реке.

Решив, что Цифер не пойдет по обочине, как какой-то блудный автостопщик, я перешел дорогу и двинулся по траве под деревьями. Заметил Эль Сифра в тридцати метрах впереди – внезапный порыв ветра взметнул его кафтан, словно хвост прихорашивающегося голубя, пока Цифер углублялся в лес. Я нагнал его у берега овального пруда. Тут было тихо, лесополоса закрывала от редкого автодвижения на дороге. Ни души вокруг.

Я медленно сократил расстояние до пяти метров и выхватил 38-й.

– Цифер! – позвал я.

Высокий араб остановился в тенях. Эль Сифр обернулся и уставился прямо в дуло короткоствола.

– Est enim mihi vinidictam, – сказал я.

– Salūtō, Ioannes Dēlicātus, – ответил Цифер с сардонической улыбкой. – Приятно видеть, что ты наверстал знания в латыни.

– На колени, ублюдок долбаный!

Улыбка Цифера стала шире.

– Зачем пачкать одежду?

– На колени!

Его хладнокровие распаляло мой гнев.

– Мне нравится твоя прическа, Джонни. Блондинам живется веселее?

– Шути-шути, сука. Палач любит кладбищенский юмор.

– Палач? – Цифер ухмыльнулся. – Я приговорен?

– Я судья, жюри присяжных и исполнитель приговора в одном флаконе.

«Смит-Вессон» не дрожал в руке. Я был спокоен, как Кокаин Билл. Я ждал этого момента. Мечтал о нем. Теперь Цифер мой.

– В стволе пять пилюль, – сказал я спокойно. – Одна за Яноша. Одна за дока Фаулера. Еще одна за Ножку. И за Мэгги. А последняя – за мою дочь, Епифанию. Ты убил их всех. Теперь я убью тебя.

– Бедный Джонни. Ничегошеньки не помнит. Забыл свое знаменитое сценическое прошлое. Забыл несчастного бедолагу из армии, чье сердце съел. Не помнит, как погубил столько невинных людей. Всех пятерых. Должно быть, твоей совести легче, если винить во всех смертях меня.

– На колени, сволочь! – закричал я, первой пулей прострелив колено сукину сыну.

Цифер взвыл от боли, рухнув на колени быстро, как монах перед алтарем. Я хотел, чтобы он молил у моих ног. Молил о пощаде.

Эль Сифр оголил зубы. Волк в капкане.

– Человек без прошлого, – рыкнул он.

Все, что ему оставалось. Лает, но не кусает. Как из ниоткуда, вернулась фраза на латыни, которой Сабор меня не учил. Не раздумывая, я сказал:

– Ut sementem feceris ita metes.