Следовательно, мольбы ее были тщетны. Габриелла захлебывалась рыданиями, задыхалась и стонала, позабыв, где находится. Да если бы и помнила, какое теперь ей было дело до того, кто и что о ней подумает? Ведь жизнь ее лишилась смысла…

Раздавшийся визг тормозов заставил ее вздрогнуть и прийти в себя.

Вернулся! Хэнк, дорогой мой, любимый, какое счастье, что ты не послушал меня!

Габриелла подняла глаза и увидела, что возле нее остановился нe старый неказистый «додж», а веселый красный «жучок». Дверца распахнулась, и Ребекка, выскочив из кабины, кинулась к подруге, подняла ее и, испуганно заглядывая ей в лицо, закричала:

— Габби, Габби, что с тобой? Что-то болит? Живот? Голова? Что? Да говори же! В чем дело, Габби? Или… что-то с отцом? Что с ним? Говори немедленно, черт бы тебя побрал!

Она в полном отчаянии изо всех сил встряхнула безжизненное тело Габриеллы, но, видя, что та не реагирует, пошла на крайние меры и влепила ей звучную затрещину.

Это возымело желаемый эффект — та вздрогнула, подняла глаза и спросила:

— Зачем ты это сделала?

— Что с отцом? — каким-то чужим голосом проговорила Бекки.

Габриелла непонимающе взглянула на подругу.

— С отцом? А что с ним такое?

Ребекка почувствовала, как захлестнувшая ее волна паники стала отступать.

— Это я у тебя спрашиваю, что с ним. Что случилось, Габби? Почему ты тут, раздетая и вся в слезах? Я так испугалась, когда увидела тебя. Думала, Рауль…

— Насколько мне известно, с ним все в полном порядке, — безучастно произнесла Габриелла.

Она высвободилась из цепких рук Ребекки и поднялась на ноги. Отряхнула пыльные колени. Вытерла руками слезы, не замечая, что размазывает по лицу грязь. Повернулась и вошла в холл, где ее догнала возмущенная подруга.

— Ты скажешь мне или нет, что с тобой такое? Габби повернулась к ней и яростно выкрикнула:

— Да тебе-то какое дело? Что ты суешься, куда не просят? Ты ко мне, что ли, приехала? Нет! К отцу. Вот и отправляйся к нему! И не приставай ко мне, слышишь, не приставай! И без тебя тошно!

Но этот агрессивный отпор уже не мог сдержать Бекки. Избавившись от удушающего страха, что Рауль умер или тяжело заболел, она стала своим нормальным «я» — сострадательным, сочувствующим, сердечным, готовым прийти на помощь в любую минуту.

Она обняла Габриеллу, довела до ближайшего кресла, усадила и, заглядывая в глаза, мягко произнесла:

— Габби, дорогая моя подружка, ты ведь мне как сестра, которой у меня никогда не было. Не отталкивай меня, родная, не надо. Не держи в себе свое горе, дай ему выход, выговорись. Тебе легче станет, вот увидишь. Ты же знаешь, что я люблю тебя, не бойся рассказать мне. Дальше меня это никуда не пойдет, я обещаю. Правда. Честное слово. Ну, милая, ну же, скажи сестренке, что случилось? Ты ведь не заболела? Или… — Ее вдруг посетила неожиданная мысль. — Габби, ты… ты беременна, да?

Габриелла тяжело вздохнула.

— Хотелось бы мне…

Ее глаза снова наполнились слезами, которые быстро становились все крупнее и крупнее, потом повисли на несколько секунд на нижних ресницах и скатились вниз.

— Да что же это такое, девочка моя? Ну что с тобой творится?

— Ох, Бекки, Бекки, если бы ты только знала!.. — задыхаясь, прошептала несчастная женщина.

— Так скажи мне. Тебе сразу легче станет. Обещаю.

— Бекки, он уехал… Уехал!

— Хэнк?! — так и ахнула Бекки,

Габриелла спрятала лицо в ладонях и еле слышно ответила:

— Да.

Ребекка ошеломленно молчала и ожидала продолжения.