Крис широко раскрыл глаза. Куски горящего дерева сыпались каменным дождем сверху и со свистом падали в воду. Колесо от сгоревшей машины пролетело как метеор и тоже упало в море.

Форт превратился в кучу горящих камней.

Где же Дэвид?

Крис, его отец, позволил сыну убежать в дом. Теперь Дэвид погребен в аду.

Словно ощутив детский запах, он буквально взвыл – его единственный сын!

Поток воспоминаний затопил мозг; это было больше чем горе – Криса потрясло до основания души.

Дэвид... Вспомнились первые дни после рождения ребенка и то, как он принес домой из больницы белоснежный сверток. Или тот случай, когда мальчик свалился с велосипеда и сильно поранил подбородок. Ему было три года, и Крис с ума сходил от тревоги; они с Рут, держа ребенка на руках, помчались к врачу. А два года спустя, когда мальчик поднял их среди ночи и стал жаловаться на головную боль? Перепуганный Крис тогда решил, что это менингит.

В школе Дэвида стал задирать мальчишка постарше. Как можно обидеть четырехлетнего малыша? Дэвид, широко раскрыв глаза, вел счет всяким издевательствам, щипкам и толчкам. Всякий раз Крис довозил сына до школы и уезжал, а Дэвид смотрел на него испуганными глазами, слабо махал рукой и вымученно улыбался, ожидая очередного подвоха из‑за угла.

Господи... Нужно защищать своих детей. Так много страшного их подстерегает: быстро едущий автомобиль; опасные болезни, которые подкрадываются исподтишка; да просто можно подавиться куском яблока. А мало ли извращенцев, готовых совратить ребенка? Все это так и вертится в голове: какие‑то люди с безжизненными физиономиями хватают твоих детей за руки и тащат их, ошеломленных от ужаса...

Достаточно прочитать новости в газетах, как тут же в памяти всплывают разрозненные отрывки самых ужасных вещей: маленькие дети – похищенные, замученные, погибшие. Тебя преследуют мучительные подробности: девочку‑малютку убили и оставили на морозе; на ее щеке замерзла слезинка. Насильники вливали виски пятилетнему мальчику в глотку; сдавили горло слишком сильно, и он задохнулся. А ведь всего‑то вышел посмотреть лебедей на пруду.

Крису всегда хотелось переломать таким подонкам кости. Сколько всего передумал он за это время и как только ни старался оградить Дэвида от неприятностей!

И все напрасно.

Внутри него стали происходить перемены. Ледяное спокойствие исчезало, взамен приходила ярость, сжигавшая будто пламя.

Мерзавцы!

Крис выпрямился, сжимая в руках молот.

Подлецы!

Это все из‑за тех краснокожих сафдаров. Это они разрушили жизнь Криса, отняли у него сына, а с ним и смысл жизни.

Ублюдки, мерзкие твари.

Что же мне с вами сделать?

Переполняемый яростью Крис побрел обратно к берегу. Он ощущал себя воителем. Молот трепетал в его руках. Сейчас он не промахнется, они от него не уйдут.

Мерзавцы убили моего сына.

Отомстить им. Да, «месть» – слово магической силы.

Чудища разорвут его на части, но он не отступит.

Гнев и ярость рвались наружу, руки и ноги наливались дикой силой.

Первый краснокожий повернулся к нему лицом – стеклянные глаза жадно сверкнули, рот сложился в зловещую ухмылку. Тварь воздела свои длинные руки, мышцы вздулись, разрывая кожу.

– Ублюдок! – взревел Крис во все горло и обрушил молот на плоскую красную морду.

И случилось то, чего он не ожидал, – массивный стальной инструмент пронзил лоб, рассек глазницы, вмял нос в подбородок, вышиб зубы. Красная тварь рухнула на спину, вытянув конечности, будто раздавленная немыслимым грузом.

Второй, что был левее, протянул лапы, пытаясь ухватить Криса за шею. Ярость, обуявшая Криса, придала ему силы совершенно нечеловеческие, и он ударил молотом сбоку.