Крис заглянул в черную дыру лестничного колодца, но разобрать ничего не сумел.

– Мы не спустимся?

– Не сегодня. Времени нет. Ладно, давай пошевеливаться, если хочешь отыскать ту пушку.

Мысль о подводном подвале озадачила Криса, однако с этим придется подождать. Скоро начнет смеркаться.

На следующем этаже они нашли большую комнату, выходящую на море. От потолка до пола и вдоль всей дальней стены протянулось окно. Сразу за ним находилась старинная батарейная палуба; а за ней не было ничего, кроме моря и синего неба до самой Голландии. За все эти долгие годы стекла стали грязными и мутными от молочного налета соли с редкими черными и белыми пятнами там и тут. Чистое гуано морских чаек.

Комната была пустой и относительно чистой; лишь несколько обрывков серого провода свидетельствовали о прерванном в спешке строительстве. «Мария Селеста».

– Где пушка? – Дэвид подбежал к окну. – Па‑ах! Па‑ax! Па‑ах!

– Вон там, – показал Крис на нечто величиной с автомобиль, накрытое изодранным брезентом. – «Бофорс», сорокового калибра. Хотя сомневаюсь, что сегодня нам удастся подбить какой‑нибудь корабль.

– Почему нет?

– Снарядов нету. – Он улыбнулся сыну. – К тому же у меня предчувствие, что армия забрала кое‑какие части орудия, чтобы оно не стреляло.

– Разве это не варварство?

– Ну, вообще‑то конечно. Но ведь мы не хотим, чтобы кто‑нибудь из гостей по неосторожности пальнул из пушки, правда?

– Пожалуй, нет.

– А видишь вон те платформы – возле проемов в стене? Там стояли старинные пушки, пока не появились современные орудия.

– Заряжающиеся с казенной части?

– Правильно, Дэвид, – подтвердил Крис, удивленный познаниями сына. – Откуда ты знаешь? Я был... Тьфу ты, что такое с этой дверью? – Крис возился с медными ручками уже целых полминуты. Они не шевелились. – Похоже, у нас небольшая проблема. Не могу открыть дверь.

– У тебя есть ключ?

– Нет. Тут нет ключей. Здесь даже замка нет. Мы так высоко, что понадобится вертолет, чтобы добраться до батарейной палубы... Бог ты мой. – Если бы не присутствие Дэвида, Крис выразился бы покрепче. Он в последний раз пихнул двери. – Не волнуйся, малыш. Двери мы приведем в порядок и тогда все как следует осмотрим. А сейчас давай поглядим, что там видно из окон.

Даже несмотря на заляпанные стекла, вид открывался весьма привлекательный. Наверно, наиболее эффектным он бывает зимой во время шторма: слышны все феерические звуки, видно неистовство волн, и кажется, будто ты на корабле, лишь с той приятной разницей, что находишься на непоколебимо стоящей скале. Крис мог представить себе, как волны разбиваются о стену и пены брызг долетают до самых окон.

Он вспомнил поездки в Скарборо, когда ему было примерно столько же лет, сколько Дэвиду. Разъяренное море привлекало толпы народу на площадку минерального источника, нависшую над кромкой воды. Водяные горы опрокидывались на волнолом и взрывались гейзерами брызг, взлетавших вверх футов на тридцать. Соленый душ обдавал с ног до головы того, кто подходил слишком близко к краю площадки. А к вящему удовольствию мальчишки, такой человек неизменно находился. Океан всегда обладал этой силой. Он разыгрывает яркое представление, которое излучает магнетизм, притягивающий людей. И единственное, что они могут сделать, – это стоять и смотреть.

Пожалуй, такое же чувство возникает, когда в зоопарке приближаешься к клетке льва и перегибаешься через барьер, чтобы увидеть глаза в глаза зверя‑людоеда. Возможно, это одно и то же. Увидеть природу без покровов, во всей наготе, дикой, завораживающей и пленительной, вселяющей благоговение и более пугающей, чем можно вообразить.