|
- С разорванным сердцем можно поскрипеть, если хорошо работает печень, сосуды, почки и мозг. Если человек, сердце которого порвалось от "гордого презрения", имеет в голове такое, что иным и не снилось, тогда он может существовать... - Оп! Умница! Вы - умница, поэтому я прощаю вам то, чего не простил бы никому другому. Вы оказались посвященным в мое дело, Штирлиц, хотел я того или нет. Значит, мне нет нужды более таиться от вас. Если я удостоверюсь в вашей неискренности, вы знаете, как я поступлю, мы не бурши, чтобы пугать друг друга словесами перед началом драки... Так вот, если мне понятно, о чем думает наш с вами шеф, рейхсфюрер, о чем мечтает преемник Гитлера рейхсмаршал Геринг, о чем говорят между собою Гудериан, Типпельскирх и Гелен, считая, что в их кабинетах, проверенных связистами вермахта, нет аппаратуры прослушивания, то ни я, ни вы не знаем, о чем думает Борман. А он очень предметно думает о близком будущем, не находите? - Думаю, вы ошибаетесь. Он неразделим с фюрером. - Штирлиц, не надо. Он был неразделим с заместителем фюрера Штрассером и предал его. Он был неразделим с вождем СА кумиром национал-социализма Эрнстом Ремом и участвовал в его убийстве, он был неразделим с фюрером нашей партии Гессом и предал его, пока петух вообще еще даже и не кукарекал... Вы понимаете, отчего я так открыто говорю с вами? Я ведь раньше никогда так обнаженно не выявлял затаенную суть проблемы... Понимаете? - Нет. - Жуков вот-вот начнет штурм Берлина, Штирлиц. А это - конец, хотя на Зееловских высотах мы можем на несколько дней остановить их танки... Гелен доложил фюреру этой ночью, что силы русских превышают наши в пять раз. Вот так-то. Я это слышал своими ушами. Вы намерены погибать под обломками нашего государственного здания? Я - нет. Вот вам моя рука, пожмите ее и поклянитесь, что вы станете служить лишь моему делу - так, чтобы мы ушли отсюда вдвоем... Или втроем... - А кто будет третьим? Шелленберг долго молчал, потом ответил вопросом: - А если третьим будет Мюллер? - Вы наладили с ним добрые отношения во время моего отсутствия? - С ним невозможны добрые отношения. Но с ним возможны деловые отношения. А его дело - это жизнь. И за это дело он готов подраться. - А вам не кажется, что Мюллер будет той гирей на ноге, которая вас утопит? - Нас, - поправил его Шелленберг. - Нас, Штирлиц. Не сепарируйтесь, не надо. Мюллер полон такой информацией, которая нам с вами и не снилась. Он занимался "Красной капеллой" русских, я подключался лишь к заграничным операциям, он вел расследование лично, здесь, в Берлине. Он оставил кое-что про запас, он никогда не сжигает все мосты, он - я убежден - бережет какие-то точки опоры, ожидая новых гостей из Москвы. |
