– Давай попробуем, – предложил Санди. – Что мы теряем?

– Жизнь можем потерять, – буркнул Райан. – В Иванову ночь оживают страхи, существующие в твоем воображении. На это дело нужно идти с чистым сердцем, а я в своей жизни… Ну, в общем, мои действия не всегда были образцом для подражания. Мне эта штука попросту в руки не дастся.

– А мне? – спросил Санди.

Райан поджал губы.

– Ну, давай попробуем, – нехотя согласился он и распорядился: – До вечера отдыхаем, отъедаемся, а с наступлением темноты отправляемся в дебри. Лохматый пусть разжигает костер, а я пошел рыбу ловить.

Теплый летний день близился к концу, их желудкам было очень хорошо от переваривающейся в них форели, и вот, когда тени удлинились, и стволы арденнских сосен зажглись кирпично‑красным от упавших на них лучей предзакатного солнца, спутники торжественно – иного лес не позволял – углубились в чащу.

Они шли около часа, и все это время Санди испытывал то же чувство благоговейного интереса, что и на развалинах Тримальхиара, только лес был жив. В шелесте крон ему слышались голоса деревьев, обсуждающих их между собой и строящих предположения насчет их визита. Лес не казался дружелюбным, но не был он настроен и враждебно.

Сумрак постепенно затягивал стволы, хотя кроны еще купались в золоте. Тут их поджидала первая неприятная неожиданность.

– Господа! Господа!

Они остановились, как вкопанные. Земляничка нырнул к Санди за пазуху. К ним, поспешая вприпрыжку, бежал молодой человек в вышитой цветами льняной рубахе. Его веснушчатое лицо отражало плохо скрываемое возбуждение и веселый испуг.

– Господа! – повторил он. – Будьте любезны, скажите, пожалуйста, не видали ль вы здесь поблизости больших зарослей папоротника?

– Нет, пока не видели, – честно ответил Санди.

– Ах, простите… – Конкурент удалился с несколько сконфуженным видом, но оглянулся, и Райан заметил, что его симпатичная физиономия омрачилась недоверием – он тоже распознал в них конкурентов.

Дальше было еще хуже. Лес огласился веселыми воплями, со всех сторон замелькали огни факелов. Похоже, что цветок папоротника в полном составе вышла искать вся расположившаяся по соседству деревня. Они визжали, хохотали, аукались, и Райан подумал, что они, вероятно, даже не рассчитывая найти цветок, превращают ритуал его поисков в праздник, в карнавал, в повод посумасбродничать. Ни один папоротник в здравом уме не расцвел бы в радиусе трех миль от этой шумной многоголосой толпы. Тот, первый, хотя бы всерьез надеялся что‑то найти, а эти способны были только распугать всю нечисть. Райан и Санди посовещались и со всех ног бросились в чащу, в направлении, противоположном тому, откуда приближались люди.

Вскоре им пришлось зажечь факел – их окружила кромешная тьма. Они брели, не зная куда, изредка спотыкаясь о высунувшийся из земли корень, а с некоторого времени Райану стало казаться, будто он слышит в темноте смутный шепот. Этот шепот преследовал его, он крался с ним рядом, ступая почти неслышно, на мягких лапах, и Райан со всей силой своей воли пытался убедить себя, что это – биение крови в его висках и эхо его шагов.

Вдали меж деревьями мелькнул и погас свет. Должно быть, стволы заслонили его. Райан наслышан был об опасности таких лесных огней – мало ли кто мог греться купальской ночью у костерка, мало ли какое меню предпочитает та компания – и удержал за рукав готового было бежать туда со всех ног Санди.

Они потушили факел и, крадучись, осторожно, стали пробираться в направлении таинственного огня. Шепот сразу приблизился и, оставаясь невнятным, приобрел угрожающие интонации. Свет становился все ближе, его ореол ширился, и вскоре оба они остановились на краю небольшой полянки, залитой серебристо‑серым сиянием.