Сначала пришлось разбираться с резко негативным отношением со стороны тех одноклассников, которые уже прошли суровую школу жизни в детском саду «Ручеёк». Первое время мне и Косте Ерёмину, такому же, как я, «домашнему» ребёнку (с ним мы сразу же нашли общий язык), пришлось несладко. Нас обзывали нехорошими словами, в том числе и матом, отбирали портфели и выбрасывали их в окно, толкали, ставили подножки, давали подзатыльники, хватали во время перемен с парт наши тетради и вырывали из них листы.

Однажды ученик, которого звали Геннадий Бородин, своровал из учительского стола два сухаря и авторучку без стержня, а когда пропажа вскрылась и наша учительница Наталья Михайловна Маслова стала выяснять, кто же это сделал, обвинил в содеянном меня. Можете представить, как это было обидно!.. От возмущения у меня потемнело в глазах, и я даже ни слова не мог вымолвить в свою защиту – только хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. К счастью, Наталья Михайловна не поверила Бородину и не наказала меня.

В другой раз некий Виктор Колобков, шаловливый мальчик с квадратной головой, затолкал Костю Ерёмина в каморку под одним из лестничных пролётов на первом этаже, где находился люк, ведущий в подвал, и попытался его в этот самый подвал скинуть. Если бы ему это удалось, то участь Константина была бы, пожалуй, предрешена – вряд ли этот хрупкий большеглазый парнишка смог бы выжить. Даже если бы Костя, упав вниз примерно с трёхметровой высоты (дело в том, что в подвал вели не ступеньки, а вертикальная металлическая лестница), не сломал бы себе шею, то его наверняка сожрали бы огромные крысы, в изобилии водившиеся в мрачных школьных подземельях. Но моему приятелю крупно повезло: в тот момент, когда Колобков уже готовился сбросить его вниз, в каморку за какой то надобностью протиснулся сантехник и спас беднягу.

Был и такой случай (трагикомический по своему характеру): Александр Лыков, тщедушный, болезненный, но вместе с тем чрезвычайно гадкий субъект, смастерил дома взрывчатку и принёс её в школу с целью подложить мне в портфель. Уж не знаю, что он там понамешал, но сделал всё довольно искусно: заряд вместе с мелкими болтиками, гаечками и шляпками от гвоздей поместил в стеклянную баночку, вывел наружу шнур и подсоединил зажигалку. По его замыслу данную конструкцию предполагалось поместить в мой красивый портфель с изображённым на нём корабликом таким образом, чтобы при открытии шнур привёл в действие зажигалку, а она воспламенила взрывчатое вещество.

Лыков всё сделал в соответствии с коварным планом, но волею случая я остался цел и невредим. Когда на одной из перемен после прогулки по коридору я хотел войти в класс (тем более что до конца перемены оставалось совсем немного), на моём пути встал хулиган Андрей Поляков и заявил, что не пустит меня внутрь. Пока я слёзно и униженно молил его разрешить мне пройти на своё место, Виктор Колобков, о котором уже шла речь выше, взял мой портфель и поставил к парте Романа Дубова (его в этот момент тоже не было в классе), а дубовский портфель, точно такой же, как у меня, переместил ко мне.

Когда прозвенел звонок, Поляков, боясь гнева нашей учительницы Натальи Михайловны, которая уже показалась в коридоре, всё же освободил для меня путь. Вслед за мной в класс вошли Дубов и Лыков (они были неразлучными друзьями); Лыков, заняв своё место, так и вперился в меня взглядом. Я же, судорожно схватив портфель, раскрыл его и стал доставать учебные принадлежности: Наталья Михайловна сильно ругала учеников, вовремя не подготовившихся к уроку, и даже могла оттрепать за уши, а мне, и без того оскорблённому Поляковым, не хотелось выдержать ещё и такую экзекуцию.

Видя, что ничего не произошло, Лыков изменился в лице; от злости он изо всей силы ударил кулаком по парте. В этот самый момент грянул взрыв: это несчастный Дубов хотел достать книжицу, тетрадь и ручку…

Результат взрыва был ужасен: Дубову напрочь оторвало кисть правой руки, причём конечность отлетела в сторону с такой силой, что, попав в нижнюю челюсть сидевшей неподалёку Оле Ворониной, вышибла ей большую часть зубов.