У Лавровой были маленькие наручные часы, благодаря чему мы имели возможность определять время. Примерно к половине первого шум в здании стал значительно тише, а к часу и вовсе воцарилась гробовая тишина. На некоторых из нас она подействовала угнетающе: наполнились слезами глаза Оли Ворониной, сник Костя Ерёмин, помрачнел Виталик Обухов, да и остальные пали духом. Деятельным и энергичным продолжал оставаться только Нилов, который всячески старался подбодрить товарищей по несчастью.

«Не надо переживать, – говорил он. – Наше положение, конечно, не назовёшь хорошим, но оно всё таки не безвыходное. Ну, что нас ждёт? Самое худшее – беспокойный вечер и бессонная ночь в этом кабинете. Но это ничего, это можно перетерпеть. А наутро нас наверняка вытащат отсюда». «А если все умерли, что тогда?» – резонно возразила Лаврова. «Не может такого быть, – убеждённо отозвался Алёша. – Кто то наверняка выжил. Не могли одни мы остаться в живых – мы же не герои какие нибудь, а простые первоклассники». «А ешли и мы жаражные?» – с трудом ворочая повреждённой челюстью, поинтересовалась Воронина. «Нет, это невозможно, – ответил наш предводитель. – Инфекция, как мне кажется, распространяется быстро и сжигает человека в считанные минуты. Если бы кто нибудь из нас подхватил эту заразу, он бы уже давно склеил ласты».

Меня очень волновал вопрос о том, всё ли в порядке с нашими родными – папами и мамами, бабушками и дедушками, братьями и сёстрами. Как они там, что с ними? Меня не очень то страшила перспектива провести ночь в школе – что ж поделаешь, раз мы попали в такой переплёт, – но чрезвычайно тяготила вот эта самая неизвестность, невозможность узнать о судьбе своих близких. Я сдуру озвучил эту мысль, не дававшую мне покоя, и сразу же пожалел об этом: мои слова заставили заплакать не только девочек, но и некоторых мальчиков. Нилову даже пришлось повысить голос, чтобы на корню пресечь упадочнические настроения. «Прекратите реветь! – стукнул он кулаком по столу. – Посмотрите на меня: я в таком же положении, как и вы, но креплюсь и не раскисаю. Слезами горю не поможешь. Единственное, что мы можем сейчас, – надеяться на благополучную развязку». Эти слова подействовали на всех ободряюще; плач и нытьё прекратились.

В три часа мы пообедали чёрствым хлебом и мочёными яблоками, выпили по полстакана воды, которую требовалось беречь, – в общей сложности её у нас было около трёх литров. Бородин принялся веселить нас, рассказывая похабные анекдоты, и все мы так сильно смеялись, что на некоторое время даже позабыли о том, где находимся. В реальность нас заставил вернуться тихий стук в дверь. От неожиданности кто то вскрикнул, кто то подскочил на месте, а Михайлов громко выпустил газы. Нилов, схватив тяжёлый металлический совок для мусора, подскочил к двери и на дежурный вопрос: «Кто там?» получил ответ: «Свои!»

«Кто это – свои?» – поинтересовался Нилов. «Это я, Юра Костров, а со мной Серёга Кротов из 1 «в» и Ирка Васина из 1 «а». Открывайте!» «А вы, часом, не хворые?» «Нет, мы здоровые, не бойтесь. Сейчас расскажем, что произошло. Давайте, впускайте нас, а то если чудики появятся, нам каюк!» «Кто это такие – чудики?» «Говорю же – сейчас всё расскажем, только откройте дверь!» Нилов быстро впустил ребят в класс и сразу же повернул ключ в замке.

Костров, Кротов и Васина выглядели усталыми и измотанными, но, к счастью, никаких признаков заражения у них не наблюдалось. Мы дали им поесть и попить, и они, немного восстановив свои силы, приступили к рассказу.

Выяснилось, что чудовищное заболевание распространилось по школе за несколько минут.